Фиолетовый меч
Шрифт:
Решив не рисковать, ящер нанес удар, едва Грея оказалась в пределах досягаемости, но не головой, как можно было предположить. Молниеносно, как все рептилии, умеющие за доли секунды переходить от полной неподвижности к мгновенным действиям, ящер развернулся и ударил хвостом. Мощный, бронированный, до этого мгновения прятавшийся под телом и потому практически невидимый, хвост пронесся словно гигантская покрытая броней и шипами коса, широким полукругом собирающая жатву смерти.
Девушка не стала рисковать. Самый обычный прыжок вперед и вверх – и вот уже хвост, набравший разгон и потому не опасный, продолжает свое движение, а Грея, так же легко и спокойно продолжает свое, но теперь на метр ближе. Люди не смогли бы понять этих движений, настолько быстрыми они были, но раконцы – не люди. Одобрительный шепот пронесся по трибунам – и затих в ожидании развязки.
Ящер занервничал еще больше. Он немного помедлил, и передние лапы оторвались от земли, тело согнулось, образуя классическую боксерскую стойку; длинная шея изогнулась почти кольцом, чтобы иметь пространство для маневра; хвост уперся в землю, служа дополнительной опорой и пружиной, посылающей тело вперед.
Грея остановилась, не дойдя до настороженного ящера на два выпада копья. Внимательно изучив стоящего перед ней противника, она заговорила на древнем, щелкающем и шипящем языке драконов:
– Кто научил тебя стилю атакующей змеи, ящерица?
Древний динозавр помедлил, внимательно глядя на хрупкую фигуру девушки, стоящей перед ним. Наконец огромная пасть открылась, и оттуда послышалось шипение:
– Где ты выучила древний язык, мясо? Впрочем, можешь не отвечать – тебя это не спасет. Я Рхыг, Рхыг великий, я ел подобных тебе тысячи лет, и ты должна гордиться честью закончить свои дни, служа закуской великому Рхыгу…
Грея кивнула, отвечая скорее своим мыслям, чем чужим словам:
– Достаточно. Образ твоих мыслей мне понятен, а твоя история не так уж и важна. Ты ведешь себя как животное, мыслишь, как животное, ты занят лишь удовлетворением собственных потребностей, а значит, не имеет никакого значения, умеешь ты говорить или нет – ты все равно умрешь, и больше никого не будут приносить тебе в жертву.
Из гигантской глотки донесся смех.
– Глупая маленькая самка! Если каким-то чудом тебе удастся убить меня – это ничего не изменит. Пока есть жрецы, есть и жертвы – я лишь инструмент в их руках, не более. Что бы они не приносили в жертву – тела или здоровье своих сограждан, затуманенные наркотиками мозги их детей, они остаются кровавыми языческими жрецами, покупающими собственное благополучие чужой кровью. Пока народ терпит их, всегда будут появляться подобные мне, в том или ином обличье. Жрецы редко любят марать свои благородные руки кровью…
Гигантская шея резко вытянулась вперед, целя туда, где только что стояла тонкая девичья фигурка; огромная пасть приоткрылась, и раздвоенный язык высунулся вперед, словно пробуя жертву на вкус.
Драконесса рухнула ничком, отбросив одно копье и крепко сжав второе, когда огромная голова оказалась над ней, приостановившись в поисках цели. Она резко ударила снизу вверх, соединив зазубренным наконечником обе челюсти ящера будто гигантской булавкой. Шея взвилась вверх, мотаясь из стороны в сторону. Грея поднялась на ноги и, легко подхватив второе копье, подытожила:
– Время разговоров кончилось. Ты больше говорить не можешь, я – не хочу. Пришло время умирать.
Ящер взревел диким буйволом – кровь заливала ему глаза. Рана, хоть и не опасная, была болезненной и унизительной, и древняя рептилия сделала то, что и ждала драконесса – она вслепую кинулась вперед, пытаясь ухватить верткого противника.
Ловко отскочив в сторону, Грея наконечником копья вспорола проплывающий мимо бок, пытаясь задеть важные органы. Ящер с удивительной прытью повернулся, не обращая внимания на гигантскую прореху в боку, и ударом тяжелой лапы сломал копье, как соломинку. Девушка, отбросив бесполезные обломки копья, отскочила назад, оценивая обстановку. Ящер, торопливо обломив торчащее из пасти лезвие, прохрипел:
– Все! Ты ловка, но у тебя не осталось оружия.
Грея, усмехнувшись, вытащила из рукава волнистый клинок и, подняв его вверх в приветственном салюте, кинулась вперед, взвиваясь в воздух в двойном прыжке. Рхыг, не успев даже презрительно усмехнуться тонкой палочке, которой его собирались напугать, почувствовал, как по его спине пробежали миниатюрные ножки. Он взревел и встал на дыбы, пытаясь сбросить коварного противника, но драконесса уже уверенно сидела в основании шеи, обхватив ее ногами, а волнистый клинок легко срезал целые пласты мяса, добираясь до кровеносных артерий.
Ящер торопливо кинулся на спину, пытаясь своей тушей размазать столь опасную и верткую противницу, но та, сделав изящное сальто, приземлилась на крутом склоне и принялась вытирать тонкий клинок пучком травы, хладнокровно наблюдая, как мечется в агонии древний зверь, избравший своей целью в жизни пожирание беззащитных жертв. Ящер ревел, и камни от его крика срывались со склона и падали вниз, щелкая по начинающей тускнеть шкуре. В этом диком крике полуразумного существа сквозь ненависть и ярость проступало отчаяние. Наконец хищник поднял голову и, глядя подернутыми смертельной дымкой глазами в сторону спокойно сидящей девушки, прохрипел:
– Ты не человек! Ни один из них не смог бы повторить то, что сделала ты!
Грея улыбнулась – печально и чуть нежно.
– Да, между нами не так уж много отличий. В определенных обстоятельствах мы даже могли бы подружиться, но ты сам, пойдя по пути наименьшего сопротивления, определил свою судьбу. Прощай, и на случай, если ты воскреснешь вновь: никогда не недооценивай людей. Объединившись, они справились бы с тобой так же легко, как и я.
Презрительная улыбка исказила пасть ящера, он попытался что-то сказать, но кровь хлынула горлом; древний боец дернулся – и начал остывать. Драконесса с сожалением посмотрела на гигантскую тушу своего дальнего сородича и, вздохнув, принялась подниматься наверх к зрителям.
– Вставай! – Тяжелое древко копья чувствительно двинуло Элана в бок, потревожив начавшие заживать раны и вызвав острую боль; он с трудом поднялся, глядя на вооруженных стражников, возвышающихся над ним, и магов, угрюмо сгрудившихся в углу камеры под направленными на них стрелами.
– Не беспокойтесь. Я вернусь. Пока не знаю как, но я это сделаю. Ну что, служивые, пошли? – Хранитель, раздвинув направленные на него копья, зашагал по коридору.
Хотелось шагать гордо и величественно, однако первое же движение отдалось тупой болью по всему телу. Пришлось идти, держась за стенку и отдыхая. Впрочем, конвоиры не торопили, угрюмо топчась сзади. Во время одного из таких отдыхов один из них, легко коснувшись локтя землянина, спросил равнодушным голосом, тщательно скрывая свою заинтересованность: