Фиолетовый меч
Шрифт:
– Вы, правда, думаете, что наиболее опасны те, кто выглядит иначе? И именно в них сосредоточено все зло, которое вы видите вокруг? А я всегда считал, что настоящий борец со злом должен вначале начать с себя.
Иерарх закивал, скрывая за улыбкой опасный блеск глаз.
– Вы правы. Всегда нужно думать о себе, воюя со злом. Иначе любая борьба теряет смысл. И все же далеко не каждый способен забыть о своих интересах в великой битве против всего темного и опасного для души человеческой. Зачастую желание прославиться или получить лишний клочок власти заставляет молодежь забывать о вечном. Но, уверяю вас, что Церковь всегда думает только о благе людей.
Элан растерянно улыбнулся. Как легко можно исказить смысл, лишь переставив пару слов и чуть-чуть сместив акценты. Лицемерие людей, избравших смыслом жизни жонглирование словами, не имеет границ.
– А о Боге Церковь думает? Не о вашем ручном зверьке, и даже не о прославляемом вами Триедином, а о Творце миров? Как он посмотрит на ваши художества?
– Творец? Он, конечно, велик. Причем настолько, что в величии своем нас не замечает. Ему мы интересны не более чем вам микроорганизмы на подошвах ваших ботинок. Они есть, они живут своей жизнью – вы это знаете, но вас это особенно не интересует. Творцу одинаково безразличны наши жизнь и смерть, наши молитвы и страдания. Для него это слишком мелко, слишком незначительно. Он, конечно, обратит внимание на того, кто творит что-то новое, то, чего не было в изначально сотворенных им мирах, для того он нас и создал, вложив частицу собственной души, но зачастую это внимание заключается лишь в том, что вам дадут возможность свободно творить, не более. Если вы хотите получить от богов нечто большее, покровителя нужно искать поближе, и, желательно, менее строгого.
– Например, Кавншуга?
– А почему нет? Он не только наш бог, но и наше дитя, и сделает то, что мы скажем. А со временем, когда он вырастет и заматереет, он сможет стать новым Творцом миров – конечно, уничтожив старого, ну и, само собой, его творения. Кроме нас, естественно.
– Вы и правда думаете, что выкормыш вашей Церкви, воспитанный на лжи и крови, будет снисходителен к кому-то кроме себя? Вы создаете монстра, который грозит мировому равновесию, и ждете от меня помощи? Очень скоро он наберет силу и станет сам приносить себе жертвы, руководя вами, как марионетками. И вы, те, кто командовал им, вы станете его первыми целями, которые подчеркнут самостоятельный статус Нового Бога и его силу. Я никогда не пойду этим путем, каким бы привлекательным он ни был.
Верховный иерарх Церкви Триединого, Кради`о` Лост, посвященный маг третьего круга, встал перед осужденным еретиком.
– Выбор – это личное дело каждого. Но я хотел бы указать вам, в чем он заключается. С одной стороны – возможность выполнить вашу миссию по гармонизации этого мира с нашей помощью и под нашим руководством. С другой – боль и кровь, которую вы хлебнете в полной мере. Будь мы уверены, что та ржавая железка, которую вы таскали с собой, и есть знаменитый клинок Rozotm`ech Zari, Кристальный Пепел, великое творение народа Молотов, созданное по специальному заказу Творца, – я бы не церемонился с вами. Однако пока мы не уверены – нам нужен Хранитель. Не обязательно целый или здоровый – лишь бы Меч был рядом. Ваш Дух велик, но терзая тело, можно сломить любого – Церковь знает это твердо. Вы пойдете путем страданий, но святым вам не стать. Никто не узнает о вас – ни о ваших страданиях, ни о вашем дальнейшем предательстве. Так чем предавать в муках, лучше сотрудничать – целым и невредимым, пытаясь извлечь максимум пользы из сложившейся ситуации. Цивилизованные люди называют это компромиссом.
Элан с трудом – ноги слушались все-таки неважно – встал напротив сурового собеседника, уже ничем не напоминающего прежнего благодушного старичка.
– Компромисс – это великая вещь, тем не менее, постоянно идя на уступки, можно зайти… слишком далеко. Я не знаю своего пути, но если я постоянно буду соглашаться с меньшим злом, в надежде избавить мир от большего, то рано или поздно я соглашусь жить в согласии со всем ужасом вашего мира, и тогда вселенским злом для людей стану уже я сам. Большинство цивилизаций были уничтожены из-за компромиссов, приведших к подмене понятий. Один из ваших же служителей сказал: «Утрачена добродетель – выпячивается справедливость. Утрачена справедливость – вырастает закон». Это как раз и есть путь компромисса. Маленький отрезок бесконечного пути от добра ко злу, к уничтожению и бесправию. И я не хочу по нему идти.
Иерарх пожал плечами.
– Мудро с точки зрения Хранителя, но глупо с точки зрения слабого человека. У вас есть время до завтра – обдумайте все.
Тонкая рука слабо шевельнула пальцами – и тут же двери открылись и на пороге возникли фигуры стражников.
Глава 10
Дорога на юг Змеиного материка была сложной в основном потому, что на всех дорогах стояли патрули правящей партии, которые скорее защищали мятежников от возмущенных раконцев, чем мирных жителей от мятежников. Те просачивались небольшими отрядами мимо патрулей и смешивались с остальными людьми, неразличимые в толпе до той поры, пока не решат совершить теракт, в то время как обычные люди, пройдя маленькими группами мимо охраны, не имели на территории вооруженных до зубов повстанцев, знающих друг друга, никаких шансов. А более или менее крупное объединение не пропустили бы стоявшие кордоном правительственные части. К тому же после уничтожения жертвенного ящера (о чем простым раконцам не сообщали) проверки на дорогах стали более жесткими – проверяли и арестовывали всех подозрительных без документов, или с каким-то подобием оружия, или просто так.
Труднее было удержать драконессу не проявлять свой сварливый характер, чтобы та не набросилась на очередных типов, из-за которых приходилось сходить с хорошей, утоптанной дороги и ползти сотню метров по каким-то грязным рытвинам.
– Великая, ты, конечно, можешь смести эту жалкую заставу из трех жирных лодырей. Но тогда встанут на дыбы все правительственные части. После того как погиб их ящер, власти стали подозрительными. А если кто-то из них заподозрит, что наша следующая цель их карманные террористы, нам просто не дадут ничего сделать, – Ракх-инти развел четырехпалыми руками. – Сомневаюсь, что даже ты справишься со всей армией народа Вар-Раконо, к тому же подкрепленной лучшими из магов.
И Грее приходилось, скрепя сердце, в очередной раз делать внушительный крюк по грязи и пыли, чтобы обойти нескольких разжиревших постовых, лениво сидящих в тени у дороги. Один раз их чуть не обнаружили, и пришлось долго бежать, слыша сзади топот стражников, после чего драконесса долго с наслаждением разбивала камни в пыль, срывая накопившийся гнев. Как она не любила интриги! Племя драконов всегда предпочитало простые и ясные действия – мощные и открытые, как струя пламени. Юлить и пускаться на хитрости с себе подобными считалось недостойным настоящего дракона, хотя находились любители устраивать таким образом себе развлечения среди низших рас, сталкивая ради забавы целые народы друг с другом. Но Грея никогда не относилась к таким. Конечно, она понимала, принимая бремя служения Триединому, что ей придется поступать подобным образом, но при этом всегда умудрялась оставить это другим, перекладывая груз интриг на Хранителя, на Меч, оставляя для себя самое интересное – чистую, ничем не замутненную схватку.
И теперь она с сожалением вспоминала об уютной пещерке, в которой так удобно было бы свернуться калачиком, в ожидании очередного Хранителя… Она была совсем недалеко – всего пару часов лету, если забыть о проблемах раконцев и наплевать на конспирацию. Змеиный материк не так уж велик для мощных драконьих крыльев, на малых дистанциях не уступающих любым, даже магическим средствам передвижения. Ничто не могло ее остановить, кроме воспоминания об одной деревушке, куда они зашли по пути. Бледные, скучные дети с пустыми глазами, в которых разум давно и глубоко спал, служа животным инстинктам, они слонялись по деревне, не зная, чем заняться, – и с тоски ели друг друга…
Именно воспоминание о блеклых, пустых глазах детей заставляло гордую драконессу склонять голову и кутаться в рванье, чтобы быть похожей на раконку; ползать на брюхе, скрываясь от ленивых стражников; питаться впроголодь тем, что могли достать друзья клана Бьющих прямо – а предложенная пища ну никак не была рассчитана на дракона. Грея жила достаточно долго, чтобы понять невозможность победы над собственной совестью, и достаточно искренне, чтобы жить, позабыв о ней. Поэтому она молчала, роняя в придорожную пыль раскаленные искры со стиснутых зубов, и мечтала о той минуте, когда можно будет отвести душу, увидев перед собой врага.