Фисташки. Сборник рассказов
Шрифт:
Был уже вечер и школа была закрыта, но это не являлось преградой для связки моих ключей и мы проникли в школу, а затем и в класс начальной военной подготовки, где вскрыли сейф с мелкокалиберными винтовками, которые только недавно появились в школе. Были там и патроны, и мы разбрелись по школе, стреляя во все, что приглянется.
Но неодушевленные предметы скоро наскучили нам, особенно Максу, и он открыл окно на улицу.
Рядом были жилые дома, и Максимилиан решил там искать себе цель.
Он нашел ее в лице двух мужичков, один
Убежденный борец с пьянством, Макс, произвел по ним несколько прицельных выстрелов из своей винтовки.
Результатом явилось бегство одного и трусливое, и удивленное выглядывание из-за занавески другого, видимо, не могущего взять в толк: кто и когда открыл военные действия на их с утра еще тихой (не считая, наверное, его жены) улице.
Настрелявшись вдоволь, мы закрыли ружья в сейф (замечу сразу, что чужого – мы никогда не брали), закрыли кабинет и школу, т.е. – как было, и пошли по дорожке дальше.
А дальше распологалась воинская часть и Макс, закуривая, обратил внимание на большой стог сена за забором этой, кажется пограничной, части.
– Они что, лошадь тут держат? – задался он вопросом, и бросил за забор все еще заженную спичку, от которой прикуривал, надеясь, как видно, увидеть спасающуюся из пожара кобылу.
Сено вспыхнуло мгновенно, и не успели мы сделать и десяти шагов, как увидели не лошадь, а как с карабинами наперевес, с матами и прочими неясными до конца угрозами, за нами ринулось с десяток солдат. Тут уж было не до утренних школьных «шуток». Здесь, конкретно, надо было бежать, побивая все спринтерские юниорские рекорды по этому виду спорта, а может, даже, замахиваясь и на взрослые.
Мы ожесточенно ринулись вниз с горы, инстинктивно чувствуя, что оглядываться – нельзя, тормозить – нельзя, а думать лучше после.
Сзади слышался тяжелый топот солдатских сапог и хриплое дыхание.
Мы поднажали еще.
Впереди бежал Анатолий Гиль.
Он очень быстро бежал.
Но стиль его бега был тяжел и грузен. Он, по «медвежьи», переваливался с ноги на ногу, вжимая голову в плечи и смотрел, строго, перед собой.
Следующим «шел» Митинька.
Двигался он скачкообразно, то обгоняя Гиля, то начиная отставать, то вдаваясь в рискованные обходные маневры.
Третим «летел» Макс.
Его великолепные длинные ноги (я их сравнивал с размахом крыльев у альбатроса) служили двойную службу, как рога у оленя: и хорошую и плохую.
С одной стороны, Макс бежал быстро, с силой выбрасывая свои сильные ноги вперед и делая один шаг там, где я делал два. С другой стороны, они часто у него заплетались друг за дружку, и он падал навзничь на всей скорости. И сейчас, он раз или два рухнул, как подкошенный, в лужи и грязь, а мы бежали – не выбирая дороги.
Последним бежал я.
И за моей спиной уже слышалось
Вообще-то я был перворазрядником по конькам и мог »обставить» всех участников забега. Но крайняя степень моей смешливости, порожденная, по всей видимости, богатым воображением, мешала мне, и я «плелся» в конце первой группы бегущих, безусловно рискуя здоровьем и своим возможно прекрасным будующим. Я видел (и так всегда) все действо, как бы со стороны, и внутренний хохот сковывал мои движенья.
И только внизу, выбежав на железнодорожные пути, мы увидели, что преследователи отстали; и мы смогли перевести дух и уже все вместе немножко «поржать» над этим происшествием.
Одному Максу было не до смеха.
Он в этот день первый раз одел великолепную, видимо привезенную его батей из «загранки», фирменную куртку, типа «Монтана», а его падения превратили ее в грязную тряпку.
Макс чертыхался и матерился, пытаясь руками отчистить грязь от замечательной своей «шмотки». А мы все, тем не менее, продвигаясь по шпалам вперед, подошли к какой-то железнодорожной сторожке и заглянули через окошко внутрь, чтобы, быть может, попросить напиться.
Более миролюбивой картины и представить себе было не возможно:
У окошка стоял маленький столик. На нем – дымящийся самовар. А по обе стороны стола и самовара, два пожилых усатых железнодорожника в форменных курточках с молоточками в петлицах, пили чай из блюдцев, старательно в них дуя.
На фоне своего горя Макс не смог вынести такой «идилии» и размахнувшись, ударил ногой прямо по центру окна, в крестовину.
У Макса – 45 размер обуви и нога его по колено, вместе со стеклом и рамой, как по маслу, вошла в ветхую сторожку, опрокинув все распологающиеся внутри предметы и лица.
И опять первым, и, как обычно, с самым серьезным выражением лица, бежал Анатолий Гиль. Вторым – Митинька. Третим все еще злой, но уже немного подобревший Макс. А я, как обычно, прикрывал отход группы.
Все было, как и четверть часа назад. Сменились только преследователи.
И на смену сердитым солдатам, пришли разъяренные железнодорожники. А в руках у них были не самозарядные карабины Симонова, а путейские молотки.
Но тут дело могло кончиться совсем плохо, т.к. впереди показалась высокая железнодорожная платформа, а с двух сторон наш возможный маневр блокировали длинные грузовые составы.
Преследователи были уже совсем близко; и нам пришлось лезть под вагон в тот момент, когда он, заскрипев всеми своими железными частями, стал медленно двигаться.
Прошло много времени с тех пор, но я, как сейчас, помню огромное металлическое колесо, которое в каком-то страшном замедлении катилось на меня, а я стоял под вагоном на «четвереньках» и неотрывно смотрел на него.
Как выбрался я из-под вагона – не помню! Кажется, Макс за воротник меня выхватил.
Таким образом, наша компания оказалась на Мурманском железнодорожном вокзале.