Физрук-7: назад в СССР
Шрифт:
— Вы куда прете, гражданин! — окликнула меня дама в темной юбке и белой блузке. Опоясывающий ее фартук, наверное, описывал идеальную окружность, а наколка на волосах торчала грозно, как воротник плащеносной ящерицы. — За столик садитесь, щас меню дам.
— Мне бы директор вашего, я по делу.
— А вы от кого? — понизив голос, осведомилась она.
Как ни не хотелось мне лишний раз светить своими спецкорочками, но деваться было некуда, и я махнул красной книжицей. Буфетчицу, или кем она там была, проняло. И она
— Пал Осич! Выйдите пожалуйста, к вам товарищ из органов!
Скрипнула дверь и из кухни вылетел большеносый брюнет, в белом халате, с большой ложкой в руке. Видать, пробу снимал. Увидев меня, он немного притормозил и, отдал ложку буфетчице, и спросил:
— Чем могу служить, товарищ…?
— Данилов! — отрекомендовался я и добавил: — Нужно организовать обед и ужин на сорок человек. А завтрак можно доставить непосредственно в вагон номер семь.
Услыхав о седьмом — плацкартном — вагоне, директор ресторана на колесах, несколько осмелел.
— Простите, — сказал он, — не могли бы вы предъявить документик?
Пришлось развернуть корочки во всю ширь. Пал Осич наклонился, чтобы прочитать, и на лбу его выступила испарина.
— Еще раз простите, — пробормотал он. — Все будет сделано!.. Какой обед желаете? Комплексный или…
— Или, — ответил я. — Контингент у меня любит вкусно поесть.
— И еще раз тысячу извинений, — затараторил директор. — Оплата будет проведена по безналичному расчету или…
Как ни велик был соблазн кивнуть утвердительно, но я ведь не мошенник, и потому опять сказал:
— Или… Только смотрите, чтобы все было на уровне мировых стандартов!
— Иностранцы! — ахнула необъятная буфетчица.
— Что вы! — откликнулся я. — Гораздо лучше!
— Во сколько изволите обедать? — спросил Пал Осич.
— Думаю, часика в три.
— Хорошо! — кивнул он. — Полагаю, мы закроем ресторан на спецобслуживание, так что никто вам и вашим спутникам не помешает.
— Ждите! — велел я и повернулся к ним своей широкой спиной.
Переходя из вагона в вагон, я ухмылялся, предвкушая, как вытянутся эти рожи, когда сюда ворвется мой контингент, горланя, отпихивая друг дружку, чтобы занять место у окошка. Отвешивая одноклассникам щелбаны и дергая девчонок за косички. В моем вагоне пока было тихо. Я вернулся в свой отсек. Антонина Павловна читала какую-то распечатку. Я взглянул на титульный лист, там было напечатано в разрядку только одно слово:
«К А С Т А Н Е Д А»
Я тоже захватил с собой распечатку, и уж, наверняка, с не менее интересным чтением.
— Как тут? — спросил я. — Все тихо?
— Половина спит, — откликнулась математичка. — Я в их возрасте тоже перед поездкой спать не могла, все вертелась. А в поезде — дрыхла.
— А сейчас?
— Что — сейчас?
— Ну, не спишь перед поездкой?
— Сплю, как убитая!
— Ясно… — кивнул я. — Что читаешь?
— Ну-у, это учение такое, философское…
— Да, ладно тебе, я знаю, кто такой Кастанеда.
— Не знала я, что ты в курсе.
— Ерунда! — отмахнулся я. — Хочешь, я тебе настоящую мистику покажу?
— Ты серьезно?
— Конечно! Ты же одна из нас!
— Ой, как звучит…
— Только сама понимаешь — молчок!
— Это само собой.
— Тогда ляг на спину и закрой глаза.
— Предупреждаю, мы тут не одни.
— Не бойся.
Тигра отложила распечатку, вытянулась на полке и закрыла глаза. Я вынул кольцо-браслет из нагрудного кармана, и осторожно надел его на правое запястье Разуваевой.
— Расслабься, — сказал я ей.
Она вздохнула и постаралась расслабиться. Я сидел напротив и наблюдал, как меняется выражение ее лица. Сам я не пользовался подарком Тохи Макарова еще с того времени, когда увидел пророческое видение нашего с Виленой первого свидания. Сам не знаю — почему? Может, потому, что не хотел видеть, как наши с ней отношения разовьются в будущем? Антонина Павловна тем временем вздохнула еще глубже, открыла глаза, села на полке и с недоумением посмотрела на кольцо-браслет на своей руке. Я растянул его по краям и снял с ее запястья. Сунул в карман.
— Что это было? — спросила Тигра. — Я уснула?
— А что ты увидела?
— Так тебе и расскажи, — смутилась она. — Так я спала или нет?
— Не знаю… — пожал я плечами. — Тебе понравилось?
— А-а, морочишь мне голову! — отмахнулась она.
— Не морочу, — сказал я, снова доставая кольцо-браслет и бросая его на столик.
Оно деревянно брякнуло о пластиковую столешницу. Разуваева осторожно взяла его двумя пальцами.
— Это то, что ты надел мне на руку? — спросила она. — Оно же узкое!
— А ты попробуй сама надень!
Тигра сложила пальцы щепотью и принялась осторожно просовывать их в действительно узкое кольцо-браслет. И оно предсказуемо натянулось на ее кисть, словно резиновое. Математичка вздрогнула и сорвала Тохино изделие с руки. Кольцо-браслет застыло в своей изначальной форме.
— Я не понимаю, как это делается, — пробормотала Антонина Павловна растерянно. — И на ощупь и по твердости оно деревянное, а тянется, как резина.
— А ты говоришь — Кастанеда.
— Ну так учение Дона Хуана, оно же духовное, а это… деревяшка, хоть и эластичная.
— Деревяшка? — переспросил я. — Ну ладно, поговорим в более подходящей обстановке.
— Звучит интригующе, — усмехнулась она.
— Слушай, Тигра! — сказал я. — Я ведь не шучу! Разговор действительно серьезный. И если ты с нами, значит, с нами, тогда я тебя посвящаю во все. А если — хиханьки да хаханьки, вот, читай своего Кастанеду дальше!
— Ого, какой ты суровый!
— Станешь тут, когда за двадцать семь душ отвечаешь.