Шрифт:
Закон «Влюбляются всегда не в тех» в случае с Синицыной работал безотказно. Причем без особенной разницы к предмету: Линка умудрялась одинаково увлечься и анемичным очкариком Толиком с могучими познаниями в поэзии Бродского, и бородатым беззубым байкером Потапом в пропотевших джинсах. Могла проявить интерес к унылому соседу в растянутых трениках, зато с загадочной тоской в глазах.
По мнению Евдокии Землероевой, всех Линкиных бойфрендов роднило емкое понятие – лузер, но подруга с ней не соглашалась. Ведь назови кто байкера
Короче, Синицына и Землероева правы каждая по-своему. Евдокия для себя постановила, что у подруги чрезмерно развит материнский инстинкт, и с нравоучениями не встревала: Ангелина Владимировна девушка сознательная, образованная, тараканы в ее голове не застревают, а медленно выходят самотеком.
И посему, когда запропавшая на несколько дней Синицына заявилась к Дусе в гости с глазами горящими, как два раздутых вольным ветром уголька, Евдокия приготовилась к рассказу о новом таракане Толике-Потапе…
Ошиблась. Синицына повстречала заезжего бизнесмена и тусила с ним три дня в лучших традициях столичного полусвета. Словом, жгла.
Удачно.
Детальное повествование о феерически скорострельном романе с питерцем Сережей затянулось почти на три часа – по одному на день. Землероева, не пропуская ни слова, успела за это время сварить кофе, пробежаться салфеткой по запылившимся поверхностям квартиры, погладить кухонные шторы, заказать пиццу и даже мусор вынести.
Ждала подвоха. Больно уж хорош Сережа получался по рассказам Линки. Учитывая прежние обстоятельства, подвох должен обязательно найтись. Ежели все прежние романы Линки рассматривать в геометрической прогрессии, этот бойфренд мог оказаться и вовсе брачным аферистом. Уж слишком нереально обаятелен и ловок! Богат, красив, шикарен – относительные мерила, у каждого выработан свой стандарт, и доказательства в виде фоток на мобильнике особенного впечатления на Евдокию не произвели. Пестовать такого обормота по-матерински вроде бы ненужно, и где тут, спрашивается, соприкосновение взаимных интересов?.. Линку ж хлебом не корми, дай кого-нибудь выкормить, пригреть и окрылить!
Издержки профессии, мысленно укорила себя Землероева. Три года сыщицкого ремесла наложили отпечаток, Дуся привыкла расчленять объект на составляющие, искать подспудные течения, мотивы, грязное белье. Общение с Паршиным (бывшим ментом) также оставило свой трафаретный оттиск.
А за подругу надо попросту порадоваться!
Влюбилась? Хорошо. Мужик приличный встретился.
Не прослеживается логика прежних отношений?
Совсем отлично! Сколько ж можно жилеткой для мужских истерик вкалывать.
Землероева отключила логику, достала бутылку вишневого ликера, накапала по рюмкам и предложила тост:
– За все хорошее, подруга. Держи удачу крепко!
– Согласна, – отпив, кивнула Линка. – Но дело в следующем. Сегодня к Сереже приезжает партнер по бизнесу, нужна поддержка. Пара. Сходишь с нами в ресторан?
Евдокия повела плечом:
– Да я как бы…
– Ты как бы по Паршину сохнешь, – пригвоздила Ангелина. – Может, хватит, а? Сходи в кабак, развейся, клин клином, так сказать…
На этом месте повествование стоит несколько притормозить. В случае с Синицыной еще одна узаконенная поговорка о бревне в собственном глазу и соринке в чужом работала на сто процентов: в проблемах ближних Линка разбиралась лучше, чем в своих, так как срабатывал эффект – со стороны виднее. И потому к советам от наперсницы Синицыной Дуся прислушивалась. Тем более что в данном случае Ангелина Владимирова била в тот самый глаз, где лежала острая соринка: по своему напарнику-патрону Землероева реально сохла.
– Ты, Дуся, в отпуск отправлена. Насильственно.
И это верно. И еще более прискорбно. Послезавтра к Паршину прилетают из Америки бывшая жена и дочь, патрон к их встрече три месяца готовился. Самому Олегу штатники почему-то отказывали во въездной визе, он дочь семь лет не видел. А Евдокия чуть умом не тронулась, подозревая, будто Паршин нацелился на решительный (последний) разговор с бывшей. И там как карта ляжет – вдруг они помирятся?! Вдруг ради дочери решат…
Дуся запрещала себе думать и накручивать. Бывшая мадам Паршина вроде бы неплохо в штатах устроилась – небедный муж, хороший дом…
Но ностальгия. Но родня. Ребенок! Которого папаша Паршин обожает!
– Полосатую рубашку надо погладить, – почти не слушая увещевания Синицыной, пробормотала Дуся.
Тоскливо оглядела привередливо обставленную чистенькую гостиную и в который раз подумала: «И для кого все это?.. Двадцать пять лет, ни мужа, ни детей, ни любовника… Работа, слежка, бабки заколачиваю как стахановец! Даже кота завести не могу. Пару суток просижу в засаде, приду домой, а кот с тоски повесился на дверце холодильника. Попугая, что ли, завести?.. Не. Он крикливый».
Дуся решительно встала с дивана.
Все. Решено. Полосатая рубашка с отложным воротником, легкий дамский галстук и новый, ненадеванный жилет из тонкой джинсовой ткани сегодня выйдут в свет. Черные обтягивающие слаксы тоже будут в тему.
Дуся ничего не могла поделать с трафаретными сыщицкими мозгами. Мозги не отключались. Резали, работали, искали. Причем безжалостно, так как Сергей и вправду был хорош: румяный развеселый блондин-крепыш с замашками купца-гуляки. Он встретил девушек у ресторанного крыльца, предложил им руку, последовательно помогая каждой выбраться из такси, галантно и весело чмокнул Дусино запястье, будучи представленным. Одет неброско, но с понятием и дорого. Часы потянут на приличную машину.
Евдокия откровенно запуталась. Она четко осознавала: Линка, мягко выражаясь, девушка на любителя, к лощеным девицам не принадлежит, так как считает интеллект первичным фактором приязни. Чуть полновата. Кое-кто обзывает Ангелину слишком умной. Евдокия признавала, что подруга умеет быть резковатой, едкой. Способна отхлестать словами как вожжами.
В присутствии Сергея от интеллектуальной ядовитости Синицыной не осталось и следа. Линка хохотала над тривиальными мужскими шутками и играла глазами, как завзятая кокетка.