Флорис. Любовь на берегах Миссисипи
Шрифт:
Флорис повернулся к Батистине, дрожавшей от возбуждения. На секунду он задержал взор на прелестной груди молодой женщины, которую почти не прикрывали разорванные кружева.
— Каждый раз, когда я нахожу тебя, ты оказываешься полуголой в объятиях мужчины, — мрачно произнес Флорис, взволнованный донельзя, но не желавший этого показать.
Батистина стучала зубами, не в силах объяснить что же произошло. Флорис взглянул на нее иронически.
— Откуда вдруг такая щепетильность? Бывало и похуже…
— Если… если ты решил устроить мне сцену, то выбрал неудачное время! — с негодованием воскликнула
Перед глазами у Флориса поплыли красные круги, и он отвернулся. Платье Батистины и нижние юбки — валялись на кушетке целехонькими — это доказывало, что она разделась сама, по доброй воле. Флорис побледнел. Почудилось ему или Батистина действительно позвала на помощь? Очередная ее дьявольская хитрость — а ведь он поклялся себе, что никогда больше не поддастся ей! Справившись с яростью, Флорис взял цветастый халат и, не глядя, швырнул его в сторону Батистины.
Пока девушка одевалась, он прошел к двери, ведущей во вторую комнату.
— Ты одна? — вырвалось у него в удивлении.
— Да… он… ну, словом, губернатор разрешил моим фрейлинам прогуляться в обществе лейтенанта де Праделя!
— Разумеется, этот старый козел хотел остаться с тобой наедине… Впрочем, ты ему изрядно помогла… как только тебе удалось все это устроить? Я считал, что эта лицемерка Элиза не расстается с тобой с тех пор, как ты овдовела!
Батистина, как и подобает знатной даме, не обратила внимания на колкость. Запахнувшись наконец в халат, она обрела прежнее хладнокровие.
— Элиза с разрешения губернатора спустилась на кухню вместе с Жоржем-Альбером… Очень странно, они должны были бы давно вернуться! — произнесла молодая женщина с невинным видом.
Флорис подошел к окну, чтобы посмотреть на парк. Ни на аллеях, ни возле дома не было ни единой живой души. Что-то в тоне Батистины вывело его из себя… быть может, он вспомнил счастливые дни Мортфонтена… Флорис резко повернулся.
— Спасибо, что сказала… теперь я знаю, что этот мерзавец Жорж-Альбер навещает тебя… и хватит с меня твоих фокусов! Ты лжешь, как всегда лгала! Они, видите ли, не возвращаются! Ты же сама отослала их, чтобы остаться наедине с этим похотливым боровом!
Батистина не выдержала такой вопиющей несправедливости.
— Пожалуйста, можешь думать обо мне, что хочешь! Я по крайней мере не распеваю серенады, услаждая всю колонию!
Взбешенный Флорис бросился к девушке и сильно тряхнул за плечи.
— Ты просто язва и всегда такой была! Немедленно забери свои слова обратно!
Батистина гордо выпрямилась, бесстрашно глядя ему в глаза.
— Не дождешься! Ты всегда обвинял меня, даже не выслушав!
Она казалась такой маленькой рядом с ним. Флорис вдруг осознал, что впервые видит ее одну со времени бегства после битвы при Фонтенуа. Она запомнилась ему более высокой и не столь хрупкой Ноздри у него трепетали. Он забыл, какие у нее огромные и выразительные глаза. Внезапно в этой бездонной голубизне что-то блеснуло. Батистина поспешно отвернулась, но Флорис готов был поклясться, что это слезы. Он отпустил ее, проклиная себя за слабость. Эта ведьма одним своим присутствием была способна уничтожить все мстительные чувства, обуревавшие Флорисом!
— Нужно решиться! — пробормотал молодой дворянин, склонившись
Батистина с отвращением отпрянула от тела. Она знала, что Флорис отчасти прав. Когда губернатор появился в ее комнате для допроса, плутовка Батистина сразу поняла по его заблестевшим глазам, какой маневр следует применить.
Прежде всего она подумала о своих спутницах, считая, что им грозит куда большая опасность, нежели ей. Получить у маркиза разрешение на прогулку оказалось сущим пустяком. Батистина знала, что Праделю с его гвардейцами ни за что не справиться с парижскими девками — те найдут способ бежать, а потом укроются либо на Кошачьем острове, либо на плантации у Жанно. Не ошибся Флорис и в том, что Батистина сама отослала Элизу с Жоржем-Альбером под предлогом, что ей захотелось горячего бульона. Оставшись наедине с губернатором, Батистина решила, что станет его любовницей. После этого он наверняка прикроет следствие и объявит Батистину невиновной. Очень довольная своим планом, девушка начала наступление с небольшого обморока.
— Сударь, простите меня, я всего лишь слабая женщина… Меня незаслуженно преследуют, и я так несчастна, что мне не хочется жить! О, все плывет у меня перед глазами!
С этими словами Батистина бессильно опустилась на кушетку. Лицо у нее побледнело, глаза закатились. Господин де Водрей с трудом сглотнул слюну. Он тут же ринулся на помощь, поднес к носу герцогини флакончик с нюхательной солью — от острого запаха Батистина едва не чихнула, но сумела сдержаться и привстала с великолепно разыгранным смущением.
— Ах, сударь, вы были другом моего дорогого супруга, как же вы можете так со мной обходиться?
Батистина приникла к маркизу, показывая ему почти все свои прелести.
— Я, мадам? О, вы несправедливы ко мне… я горю одним желанием — доказать вашу невиновность!
— Но, сударь, я же предъявила вам все свои бумаги! — со стоном промолвила Батистина.
Маркиз поймал ее руку и приложился к ней губами.
— Увы, мадам, этого недостаточно!
— Боже мой, что же еще вам нужно?
На сей раз удивление Батистины было непритворным.
— Мадам, ваших фрейлин обвиняют в том, что они клейменые шлюхи… то же самое говорят и о вас! Единственный способ опровергнуть слухи… гм… вы же понимаете!
Батистина мгновенно поднялась на ноги.
— Вы хотите сказать, сударь, что если на моем теле нет клейма, то…
— Именно так, мадам!
— Вы прикажете освободить меня?
— Да, мадам!
— И моих фрейлин тоже?
— Да, мадам!
— Но, сударь, вы могли бы обратиться за содействием к врачу!
Батистина напустила на себя вид крайнего смятения.
— О, мадам, нам пришлось бы создать в этом случае комиссию из двенадцати медиков, дабы они произвели освидетельствование!
Господин де Водрей удрученно потупился. Батистина закрыла лицо ладонями.
— Сударь, сударь… даете ли вы мне слово дворянина, что если на теле моем не окажется клейма.
— Разумеется, мадам! — не дал ей договорить маркиз, дрожавший от возбуждения.
— Хорошо, сударь, отвернитесь!
Батистина быстро расстегнула корсаж, сбросила тяжелые юбки и посмотрела на себя в зеркало. Сквозь тонкую рубашку можно было увидеть достаточно.