Флотоводец
Шрифт:
Без кают-компании корабль, как и полк без офицерского собрания, никогда не будет духовной единицей.
Той же весной Кузнецов переводит центральную флотскую библиотеку вместе с музеем Военно-морского флота из здания Адмиралтейства в бывшую Фондовую биржу на стрелку Васильевского острова, где и сейчас они пребывают в здании, поражающем строгим античным ордером с ростральными колоннами. Кузнецов преобразовывает картографические цеха флота в картфабрику ВМФ и укрупняет военно-морское издательство. Настоящего лидера всегда можно определить по его отношению к слову. Если издательское дело, телевидение и газеты не являются у военачальника ведущим разделом в боевой подготовке, значит он ничего не смыслит в боеспособности, как отдельного человека, так и воинской части — и на этом сером специалисте можно ставить крест. Кстати, по этому показателю можно судить и о гражданском начальнике.
В мае 1939 г. нарком под своим флагом выходит в Черное море и проводит крупные
Правительство по настоянию наркома Кузнецова приняло решение о приеме на корабельную службу неограниченного количества сверхсрочников и об улучшении их быта и денежного содержания.
Конец весны 1939 г. Он в наркомах только месяц и ознаменовал начало своего пребывания на должности требованием рассмотрения вопроса о переводе главной базы Балтийского флота из Кронштадта в Таллин. Дело не в том, что пребывание штаба в Кронштадте усложняло управление. Здесь более глубокий смысл. Перед нами возрожденный гений Великого Петра, проявившийся в поморе. Тайна гения Петра I в выборе места новой столицы. Он не прячет столицу в глубине континента, не прячется за засечными чертами, а смело идет, как он сам выражался «не под лапу зверя, а в самую его пасть». В этом дерзновенном решении Петра вся его глубинно-народная казачья душа проявилась. Он, как и казаки, до прихода еще Андрея Первозванного, захватывает устья родных рек, чтобы не пустить супостата в глубь Отечества, где дети, семьи и погосты. И в этом же поступке богатырское доверие к своим силам, что выражено у Святослава в знаменитых словах: «Хочу на вы идти». Здесь и стратегический расчет, и воля и вкус к опасности, в которой мужает народное сердце.
Но есть еще один сокровенный смысл в стремлении Кузнецова к выходу из Финского залива. Это стратегия, свойственная только морскому сознанию. Строго говоря, только морской и океанический кругозор создают полную государственную стратегию и способны к геополитике. Только моряк Петр мог создать морскую крепость по защите Финского залива, крепость, которая триста лет спасала Петербург. А раз столицу, то и всю Россию. Петр сделал из острова Котлин неприступную крепость. Вооружил батареями подходы к Кронштадту. Поставил пушки большого калибра на п-ове Ханко, в Ревеле, на Аландских островах и на островах Эзель и Даго. Когда после Цусимы Россия потеряла флот, и столица оказалась под угрозой, Император Николай II вместе со своими лучшими морскими офицерами-адмиралами Ниловым, Эссеном, Григоровичем, Непеиным, Колчаком и другими усилил все батареи на островах и у побережья и официально ввел в состав Императорского русского флота отдельно боевую структуру со штабом под названием: «Морская крепость Петра Великого». Так Петр уже триста лет спасает Россию, которую создал. Тогда же появились на обеих берегах Финского залива две сверхмощные батареи большого калибра. В Ино за нынешним Зеленогорском в честь царя батарею назвали «Николаевской», а в Красной Горке в честь цесаревича — «Алексеевской». Две августейшие батареи, освещенные царственными именами отца и сына надежно перекрывали Финский залив. Даже после 1917 г., когда в Ино вошли финны, они, пораженные грозным величием батареи, даже предполагая, что их изгонят, не тронули батарею, которую обслуживали раньше несколько тысяч моряков. Обе батареи спасали Питер и в блокаду. Рука на них поднялась только у Хрущева. Он их воспринимал как часть русских святынь и уничтожил вместе с десятью тысячами православных храмов.
Тогда, весной 1939 г. с одобрения Сталина Кузнецов энергично восстанавливает всю морскую крепость Петра Великого на Ханко (Гангут), в Ревеле, на островах Эзель и Даго, в Либаве, Виндаве и Риге. Ни один сухопутный военачальник не смог бы осмыслить значения крепости Петра Великого, только настоящий моряк и разве что такой незашоренный и проницательный политик как Сталин.
В тот же год, 22 июня Кузнецов добивается постановления Совета народных комиссаров о ежегодном праздновании Дня Военно-Морского Флота. 24 июля 1939 г. страна впервые отметила День Военно-Морского Флота. Кузнецов хотел сделать флот частью народной культуры и национального переживания через парады, музыку, праздничных мужчин в бескозырках, ликующих граждан на бульварах на фоне расцвеченных кораблей.
Кузнецов был одарен органичным эстетическим гением. Он выражался, прежде всего, в его правдивости, собранности и безукоризненной внешней выправке и главное — в вечном стремлении к совершенству. Это Кузнецов вернул народу забытую было песню, первые слова
Знаменитый певец Иван Козловский вспоминал на вечере, посвященном адмиралу: «В грядущем Николай Герасимович останется в облике воина, гражданина, необычайно гармоничного, родного человека. Он был прост, но не простак. Он хорошо понимал своих подчиненных, знал душу моряка. Как-то за несколько лет до войны, я с концертной бригадой прибыл на Черноморский флот и оказался на крейсере «Червона Украина», которым командовал Кузнецов. Нас он тогда попросил: «Вы, товарищи, только не подстраивайтесь под народ: наши моряки чечетку и «яблочко» сами исполняют не хуже вас. Вы покажите им классику. Мы не могли ослушаться командира. После концерта моряки нас долго не отпускали. Сейчас мало кто знает, что благодаря Николаю Герасимовичу нашему народу были возвращены уже почти забытые в тридцатых годах песни «Наверх вы, товарищи, все по местам» и «Калинка». Как-то я спел «Калинку» адмиралу. Она ему очень понравилась, о чем он рассказал тогдашнему наркому обороны Ворошилову. И тогда было поручено руководителю Ансамбля песни и пляски Красной Армии композитору Александрову разучить «Калинку». Вскоре песня зазвучала в одном из концертов в Кремле, что и стало началом ее второй жизни».
На том же вечере Козловский поведал слушателям: «Николай Герасимович был непревзойденным королем танцев. В спутницы жизни он выбрал уважаемую всеми его друзьями Веру Николаевну — красивую, мудрую, скромную.
Обращаясь сейчас к ней, я говорю: «Спасибо вам, Вера Николаевна, за поэтическое начало, за вашу любовь, преданность, мужество, которые проявили вы в трудные и горькие для Николая Герасимовича дни и годы. Спасибо всей вашей семье».
Тот первый праздник Дня Военно-Морского Флота особенно взволновал флагмана Кузнецова, ведь это было его детище. Да и времени к празднованию дня флота почти не оставалось, но воодушевление охватило все четыре флота и флотилии. Раньше всех, как и следует, подняли свои кормовые флаги и флаги расцвечивания корабли Тихоокеанского флота, во Владивостоке, где еще грустили об уходе их славного командующего. В проливе Босфор Восточный в две кильватерные колонны выстроились эсминцы и подводные лодки. После объезда рейда и поздравления моряков на флагманский эсминец поднялся командующий тихоокеанцами Юмашев. Крупнее кораблей, чем эсминцы на Тихоокеанском флоте у нас не было тогда.
И к 1941 г. на Тихом океане станет немногим лучше. Северным морским путем придут несколько эсминцев, ряд подводных лодок, да прибавятся два легких крейсера. Такой флот называют прибрежным или уничижительно «москитным». Рядом у Японии, страшно подумать: 4 чудовищных авианосца, 6 могучих дредноутов, 7 крейсеров, 22 эсминца и 44 подводных лодки.
Но единственный в своем роде феномен заключался в том, что по духу своему Тихоокеанский флот был могуч и непобедим, даже на своих прибрежных скорлупках грозно поглядывал в сторону Японии. Все дело в том, что моряки видели, что народ ими гордится, а себя они воспринимали солью русской земли. В гражданскую войну партия требовала, чтобы на каждую тысячу красноармейцев выделялось «по взводу товарищей моряков». А тут еще весь народ заводами и колхозами пошел на фильм «Мы из Кронштадта».
Этот суровый и возвышенный фильм сотворил с народом, не привыкшим к зрелищам, что-то необычайное. Он запечатлел в миллионах душ невиданный доселе тип народного заступника, презирающего смерть, и этим неодолимым заступником стал морской пехотинец, расклешенный «братишка» в бушлате, бесстрашный, несмешливый и неистребимый. Этот фильм вместе с «Трактористами» Ивана Пырьева и «Петром I» восполнял недостающие эскадры линейных кораблей.
О том первом празднике Дня Военно-Морского Флота сам Кузнецов вспоминал: «На Черном море еще за неделю до праздника корабли собрались в Севастополь. Красивое зрелище представляла собой Северная бухта со стоявшими в ней крупными кораблями. У Минной пристани отшвартовались эсминцы, а в глубине южной бухты встали подводные лодки. Севастополь — поистине город моряков. Жизнь населения здесь неотделима от жизни флота. Поэтому День ВМФ приобретал здесь особо подчеркнутый характер всенародного праздника. Вот почему наряжались не только корабли, но и улицы, Приморский и Исторические бульвары, водная станция, а главное готовились все, от мала до велика, отметить этот день…
В День Военно-Морского Флота, за пять минут до подъема флага, на кораблях играется «Большой сбор» и команды быстро выстраиваются в указанной форме одежды. В Севастополе, как правило, личный состав бывает во всем белом, от ботинок до чехла на бескозырке, на Балтике, — чаще на Северном флоте — считают за благо, если удастся снять бушлаты и одеться по «форме номер три», то есть надеть темно-синие фланелевые рубахи и фуражки с белыми чехлами». После Дня ВМФ 27 июля в Кремле был устроен прием для командования всех флотов. Сталин не пропускал случая подчеркнуть значение флота в судьбе страны.