Фолкнер
Шрифт:
С юмором написана Фолкнером вставная новелла о том, как Саймон отдал деньги, доверенные ему церковной общиной, своей молоденькой любовнице негритянке Мелани, чтобы она на них открыла косметический салон, а потом вынудил Старого Баярда возместить этот долг общине.
В юмористическом плане выдержан и рассказ сына Саймона Кэспи, вернувшегося из Европы, о его приключениях на фронте.
Правда, в уста Кэспи Фолкнер вкладывает рассуждения, характеризующие новые настроения молодых негров, побывавших на войне. "Я нынче от белых ничего терпеть не стану, — говорил он. — Война, брат, все это изменила. Раз мы, цветные, годимся на то, чтоб Францию от немцев спасать, значит, мы годимся и на то, чтоб нам дали все нрава, какие есть у немцев". Но при этом все свои бунтарские речи Кэспи произносит
В романе «Сарторис» немало слабых мест, сюжет кое-где распадается. А главное, пожалуй, в том, что Фолкнер не мог освободиться от власти красивой легенды о прошлом, от романтической дымки, окутывающей в романе семью Сарторисов. Он и закончил книгу на такой приподнятой ноте: "Музыка все еще звучала в сумерках; сумерки были населены призраками блистательных и гибельных былых времен. И если они были достаточно блистательны, среди них непременно оказывался один из Сарторисов, и тогда они непременно оказывались гибельными… Ибо в самом этом звуке таится смерть, блистательная обреченность, как в серебристых флагах, которые опускают на закате, как в замирающих звуках рога в долине Ронсеваля".
Однако до того момента, когда он напишет эти последние слова, пройдет еще немало времени.
Пока что к рождеству Фолкнер вернулся домой в Оксфорд. А в январе 1927 года произошло событие, имевшее немаловажные последствия для всей его жизни, — Эстелл с детьми вернулась в Оксфорд насовсем. Они с Корнеллом Франклином решили развестись. На оформление развода должно было уйти около двух лет.
Опять Билл Фолкнер стал постоянным гостем в старом доме Олдхемов. Родители Эстелл не были от этого в восторге, но зато ее дети — Виктория и Малькольм не могли нарадоваться визитам дяди Билла. Он всегда любил детей и был к ним очень внимателен, а дети Эстелл были ему особенно дороги. Он завоевал их сердца рассказыванием бесконечных волшебных сказок и таинственных историй. Первые воспоминания Виктории о дяде Билле связаны с его рассказами. Купив пачку ванильных вафель за пять центов, они вдвоем отправлялись гулять в лес. Там дядя Билл рассказывал ей о волшебных существах, живущих в лесу.
Денег у него по-прежнему не было, и он пробавлялся случайными заработками. Наконец 30 апреля вышел в свет роман «Москиты». Однако покупали его плохо, да и рецензии за редким исключением были довольно кислыми.
Это было, конечно, неприятно, но не слишком огорчало Фолкнера. Теперь все его надежды сосредоточились на новом романе "Флаги в пыли", над которым он работал с упоением. Они с Филом Стоуном были уверены, что этот роман принесет ему успех и у читателей, и у критики.
Роман "Флаги в пыли" он закончил 29 сентября, через четыре дня после своего тридцатилетия. Отослав рукопись в издательство "Бони и Ливрайт", он вслед послал Ливрайту письмо, в котором с гордостью писал: "Наконец я написал книгу, по сравнению с которой все предыдущие ничто. Я уверен, что это лучшая книга, которую вы, да и любой другой издатель, видели в этом году". Он обещал Ливрайту, что сам нарисует суперобложку для этого романа.
Ответ Ливрайта пришел в последних числах ноября. Издательство отказывалось печатать роман, считая его рыхлым, лишенным сюжета. Для Фолкнера это был страшный удар — он связывал с этим романом так много надежд, и литературных, и личных.
Оправиться от этого удара было трудно, прошло несколько месяцев, пока Фолкнер нашел в себе силы вернуться к рукописи романа "Флаги в пыли" и начать переписывать ее. В конце концов он послал переработанную рукопись в Нью-Йорк литературному агенту Бену Уассону, который когда-то учился в университете одновременно с Фолкнером и верил в его талант. "Не попробуешь ли ты продать ее? — писал он. — У меня нет денег оплатить все почтовые расходы, которые она требует". Бен Уаосон писал впоследствии, что он предлагал эту рукопись двенадцати издателям, но все безуспешно.
Положение казалось безвыходным.
6. "Блистательное поражение"
Удрученный своими неудачами — выпущенные им сборник стихов и два романа не имели успеха, — Фолкнер в отчаянии сказал Стоуну: "Я никогда не заработаю никаких денег, никогда не получу признания!" Стоун вспоминал, что он сам не верил тогда в будущность Фолкнера, но "ему все-таки сказал другое". Он стал объяснять Фолкнеру, что тот совершенно очевидно не будет "популярным писателем" и что он должен писать для себя и для тех, у кого есть литературный вкус и кто "обязательно признает его талант". "Я имел в виду Флобера… — утверждал годы спустя Стоун. — Вместо того чтобы угождать публике, он писал для вечности, и вечность признала его". Вот тогда-то, по словам Стоуна, Фолкнер и сел писать новый роман.
Сам Фолкнер вспоминал об этом периоде: "Я уже около пяти лет писал книги, которые публиковались, но не продавались. Но с этим было все в порядке. Я был тогда молодой и крепкий. Я никогда не жил среди людей, которые пишут романы и рассказы, не знал их, и, видимо, не предполагал, что люди этим путем зарабатывают деньги. Я не очень расстраивался, когда издатели то и дело отвергали мои рукописи. Потому что я тогда был крепкий. Я мог выполнять самые разные работы, чтобы заработать те небольшие деньги, в которых я нуждался, благодаря неизменной доброте моего отца, который кормил меня, несмотря па то, что я грубо нарушал его принципы, в частности, что человек не должен жить на чужой счет.
Потом я стал послабее. Я по-прежнему мог красить дома и плотничать, но стал послабее. Я начал думать о том, что можно зарабатывать деньги литературой. Я начал переживать, когда редакторы журналов возвращали мне рассказы, переживать настолько, чтобы объяснять им, что они со временем все равно купят их, так почему бы не сделать этого сейчас. Между тем, имея один законченный роман, от которого издатели упорно отказывались в течение двух лет, я надорвал себе кишки с "Шумом и яростью", хотя не осознавал этого до тех пор, пока роман не вышел, потому что писал его ради собственного удовольствия. Я был уверен тогда, что никогда больше не буду печататься".
Творческая история "Шума и ярости" интересна тем, что в этом случае Фолкнер отнюдь не собирался писать роман и, уж во всяком случае, не увидел этот роман сразу, в целом, как это бывало с ним в иных обстоятельствах.
Беседуя в 1955 году со студентами Виргинского университета, Фолкнер говорил: "Иногда замысел начинается с характера, иногда с анекдота, но рассказ задумывается так же, как книга. Первая задача, с которой сталкивается мастер, — это рассказать задуманное как можно быстрее и проще, и если он хороший мастер, если он первоклассный мастер, как Чехов, он всегда может сделать это в двух или трех тысячах слов, а если он не так хорош, то иногда потребуется и восемь тысяч слов. Но это одно и то же, он просто старается рассказать что-то подлинное и волнующее его. Я не верю, что человек может сесть и сказать: "Теперь я собираюсь написать рассказ", или: "Теперь я собираюсь написать роман". Эта идея рождается с мыслью, с образом, или характером, или с анекдотом, и в тот же момент, почти как молния, она начинает принимать очертания, становится ясно, будет ли это рассказ или роман. Иногда, но не всегда. Иногда писатель думает, что это будет рассказ, а потом обнаруживает, что не может уложиться. Иногда это выглядит как роман, а в процессе работы он видит, что все это можно рассказать в двух или пяти тысячах слов. Здесь нет правил".
Роман "Шум и ярость" оказался именно тем случаем, когда писатель думал, что возникший у него в голове образ-сюжет уместится в рассказ, а на самом деле этот образ-сюжет оказался настолько емким и сложным, что потребовал для своего раскрытия целого романа.
В выступлениях и интервью Фолкнер довольно подробно останавливался на творческой истории романа "Шум и ярость", а поскольку этот роман самый сложный из всего написанного Фолкнером, его высказывания представляют интерес и помогают и лучше понять роман, и представить себе на этом примере некоторые особенности творческого метода Фолкнера.