Форма жизни
Шрифт:
Под рубашкой Лорэлая оказался жёсткий виниловый корсет — вероятно, собирался в свой клуб, да что-то помешало переодеться до конца. Йохан почувствовал, как возбуждение в нём не поднялось, а буквально взорвалось. Серовато-оливковая, а не шоколадно-бронзовая, как обычно, кожа, сухие растрёпанные волосы и чёртов корсет, который так не удалось расшнуровать за те несколько секунд, которые давал Лорэлай, — всё это сочеталось так чудовищно и порочно, что Йохан потерял голову. Он имел безропотного Лорэлая неистово, как обманувшую его шлюху. Обманувшую и убитую за это.
— Заткнись! — прохрипел
Нет, на сегодняшний вечер он будет чьей-нибудь игрушкой. Он будет мёртвым. Как он хочет быть мёртвым! Мёртвые не чувствуют боли.
Йохан ахнул, напряжённо вздрогнув, а потом улёгся на бледную сухую спину, на жёсткий холодный корсет. Лежал долго, закрыв глаза, а Лорэлай безучастно слушал его тяжёлое глубокое дыхание и не дышал сам. Игрушка? Ну и пусть. Не так чертовски обидно, как «ошибка»…
— Уф… Я начинаю понимать этих долбанутых некрофилов…
Лорэлай молчал и не шевелился.
— Эй, — усмехнулся Йохан и перевернул вампира на спину. Голова того безвольно мотнулась в сторону. Труп. Просто труп.
Йохан похлопал его по холодным щекам, чуть хмурясь. А потом растянул губы в улыбке.
— Да, детка, тебе так больше идёт…
И с тех пор они стали играть свои роли. Йохан оказался изобретательным, когда дело касалось запретного и аморального. Они перепробовали практически все формы относительно эстетического суицида, играя подчас не аккуратно. Однако это не страшно, у Йохана была возможность достать регенеранты и колоть их вампиру после каждого повреждения.
Он находил Лорэлая в ванной «порезавшим вены», забирался к нему в горячую воду и жестоко имел его, прижав за горло ко дну ванны, только кончики чёрных волос медленно колыхались на поверхности, словно водоросли.
Он втыкал ему нож в спину, после чего валил на постель, начиная иметь ещё «корчившегося в агонии человека», а кончая уже в «хладный труп».
Они играли в древнее жертвоприношение — Йохан очень осторожно перерезал Лорэлаю горло, чтобы не повредить крупных артерий или голосовых связок, рисовал бритвой на его теле, а потом занимался с ним любовью в окружении свечей. Лорэлаю «жертвоприношение» нравилось больше всего. Он смотрел остекленевшими глазами на свечи, словно не видя их. Но он видел. Свечи плакали вместо него.
А он — не шевелился, не отзывался, не моргал. «Оживал» только когда у Йохана не оставалось сил. И тогда они лежали некоторое время вместе, где попало — на ковре, на кафеле в ванной или в постели. Затем Йохан сам омывал «смертельные» раны, колол регенерант, и от ран не оставалось и следа. А потом он отпускал «своего вампира» охотиться.
Однажды Лорэлай притащил очередную жертву в дом. Ничего не подозревающий мальчишка-проститутка из Нижнего города ошалело вертел головой по сторонам, дивясь дорогой обстановке. От вина он робко отказался — судя по всему, мальчик недавно ступил на скользкую дорожку и чувствовал себя неуверенно. Но потом «добрые клиенты» его уговорили. Мальчишке полегчало,
Почти под утро, когда мальчик усердно скакал верхом на Йохане, вальяжно разлёгшемся на спине, Лорэлай вдруг навалился сзади и разорвал клыками длинную гибкую шейку. Мальчик истошно завопил, но вскоре стих. Когда он бился в агонии, Йохан судорожно сжимал ладонями его талию и стонал в голос, получая один из самых ярких оргазмов в своей жизни. Он ощущал почти катарсис. Выгибался, закатывал глаза, терял ощущение реальности. Он почти любил своего распутного и жестокого Диву. Своё древнее кровожадное божество, которому с радостью приносил жертву.
Потом они с Лорэлаем веселились до полудня, разделывая тонкое тело и скармливая полоски остывающей плоти машине для утилизации мусора. С головой вышла небольшая заминка, но и череп перемололо бесстрастное железо. Лорэлай смеялся, катаясь на расстеленной клеёнке, залитой кровью мальчишки, как мартовская кошка. Йохан намотал его слипшиеся волосы на кулак, прижал к полу и, отшвырнув прочь все тысячелетия интеллектуального развития Homo Sapiens, просто превратился в дикое животное, по-звериному совокупляясь со скалящимся вампиром.
Они оба были счастливы. Примитивные, живущие в гармонии с природой и самими собой, хищники.
— Слушай, ты не мог бы меня больше не целовать? — проронил как-то Йохан, когда они лежали с Лорэлаем рядом после очередного оргазма.
— Тогда ты не кури в постели, — усмехнулся вампир, перекатившись на живот и приподнявшись на локтях. С некоторых пор он начал замечать, что у Йохана интересное лицо. Немного неправильное, но не лишённое привлекательности, на него приятно смотреть. Вот курение — серьёзный недостаток.
— Тебе-то что? — Йохан медленно выдохнул дым прямо в лицо Диве. Тот прикрыл глаза и произнёс после некоторой паузы:
— Если ты не забыл, я певец. Мне надо беречь голос. Дым раздражает связки.
— Это ты только помнишь, что дым должен раздражать связки, — ответил на это Йохан, затягиваясь. — На деле ничего у тебя там не раздражается. Уже лет пятнадцать.
Он хохотнул. Лорэлай отвернулся, стискивая челюсти, и процедил:
— Тебе постоянно надо напоминать мне об этом, да? Это тоже доставляет тебе удовольствие?
— Хм. Дай-ка подумать. Кажется… да.
Йохан снова засмеялся и попытался притянуть к себе Лорэлая.
— Да ладно тебе, иди ко мне. Давай сюда свой холодный ротик…
— Так вот, мне это НЕ доставляет удовольствия! — огрызнулся вампир, вырываясь. — Я тебе уже говорил, что я живой! Ясно? Я — живой! Я хожу, говорю, мыслю и чувствую!
— Ммм… Живой? А вот тут у нас что? — Йохан бесцеремонно подтянул к себе руку Лорэлая, приложил запястье к своему уху, будто телефонную трубку, и издевательски осклабился. — Ну? Что-то тикает, кажется! Тик-так-тик-так. Наверное, пульс!