Фотографическая карточка
Шрифт:
— Ты действительно думаешь, что из меня выйдет пивовар?
— Я нисколько в этом не сомневаюсь. Ты женишься на Нидии, поселишься в Бомборо, поступишь в городской совет и будешь участвовать в разных делах, в которых сейчас ничего не смыслишь. А пока я дал слово привести тебя завтра в Дайк и представить миссис Фосдайк и сестре Нидии.
— Ты так добр, Филипп! Но не будет ли это немного неловко?
— Вовсе нет. Обе дамы с нетерпением ждут встречи с тобой. Бесси хочет услышать о своей сестре, а если ты расскажешь ей хоть десятую долю того, чем ты ежедневно угощаешь меня, ей немногое
— Не говори пустяков, Фил, не так уж и много я тебе рассказал!
— Боже мой! — воскликнул Сомс. — Милый Герберт, да ты ни о чем другом и не говоришь со мной.
— Послушай, — сказал Герберт, вставая и закуривая сигару. — Может быть, я и люблю поболтать о своей невесте, когда имею возможность, но ты столько разглагольствуешь об ангельских качествах мисс Хайд, что я не нахожу времени говорить с тобой о Нид.
— И сейчас ты тоже лишен такой возможности, — рассмеялся Фил, — потому что я иду одеваться к обеду.
— Неужели пора? — удивился Герберт и посмотрел на часы, стоявшие на камине. — И правда… Ну что ж, иди, готовься, надевай белый галстук.
На следующий день Герберт Морант в соответствии со всеми приличиями был представлен в Дайке и дружелюбно принят обеими дамами.
Когда Бесси отвела гостя к окну, чтобы поговорить с ним о Нид, миссис Фосдайк вполголоса сказала Филиппу:
— Красавцем вашего друга не назовешь, но собеседник он приятный…
— Он хороший человек, и я не думаю, что привлекательная внешность играет большую роль в любви. Я помню, как долго старался добиться возможности пригласить на танец первую красавицу бала. Но вы даже не представляете, как велико было мое разочарование после разговора с ней. Женщина, которая умеет не только танцевать, но и говорить, всюду одержит верх над красивой, но неинтересной соперницей.
— Вы нашли жену и красивую, и умную, Филипп.
— Я это знаю, — сказал он, улыбаясь, — я очень счастлив в этом отношении.
— Искренне желаю вам успехов и во всем остальном. Ничто не вернет к жизни моего бедного мужа, так что я желаю Бесси и вам, чтобы это затянувшееся расследование так ни к чему и не привело. Я не ищу мщения и хотела бы, чтобы вся эта трагедия поскорее забылась.
— Я боюсь, любезная миссис Фосдайк, что власти, действуя в интересах правосудия, этого не допустят. Но теперь, кажется, полиция в тупике.
— Лучше бы все так и оставалось, — ответила миссис Фосдайк, — но это зависит не от вас и не от меня. А если откроется что-нибудь, Филипп, вы ведь дадите мне знать?
— Обещаю. Как вы думаете, могу ли я прервать разговор этой парочки у окна?
— Конечно! — с улыбкой ответила вдова. — Вы дали им достаточно времени, чтобы побеседовать о мисс Фоксборо, и теперь имеете право вмешаться!
Филипп подошел к окну и сказал:
— Ну что, Бесси, много ли вы узнали о своей сестре?
— Да, и я даже увидела ее. Но не по вашей милости, сэр, потому что вы забыли о моем поручении.
— Ах, да! Карточка. Виноват, виноват и прошу прощения, но вижу, что Герберт, кажется, все равно ее захватил.
— Да, — ответил мистер Морант, — я думал, что мисс Хайд…
— Бесси, — перебила девушка, смеясь, — сколько раз мне
— Конечно, не стою, но, мисс… Бесси, она никогда не найдет равного себе, зачем же ждать? Никто и никогда не полюбит ее сильнее, чем я!
— Вы, кажется, любите ее больше, чем Филипп любит меня, — заметила мисс Хайд с улыбкой.
— О! Это сложный вопрос, — ответил Герберт. — Наука еще не изобрела весов для взвешивания чувств. А если бы таковые были, то вы увидели бы, что с чувствами Фила чаша весов опустилась бы очень низко, а с моими — весы сломались бы вовсе.
— Как повезло моей сестре, что вы любите ее так сильно! Неизмеримое обожание; мы не можем требовать большего, — продолжала мисс Хайд с притворной серьезностью.
— Она начинает насмехаться над нами, — воскликнул мистер Морант, — нам лучше уйти!
— Я оставлю себе эту фотокарточку, Герберт, как залог вашего скорого возвращения, хотя у такого пылкого влюбленного, как вы, должна быть, по крайней мере, целая дюжина таких карточек.
— Да, эту я могу оставить вам, у меня есть другая. Прощайте!
— Эту вы больше не увидите. Другая!.. Я думаю, у него их целый альбом, не правда ли, Филипп?
— Кажется, есть еще две или три, — ответил Сомс, улыбаясь. — Прощайте, дорогая, я рад, что вы познакомились.
— Прощайте, Герберт, — сказала Бесси. — Как покорная подруга жизни, я во всем согласна со своим будущим супругом и повелителем.
— Что ты думаешь о Бесси? — спросил Филипп у Герберта, когда они возвращались домой.
— После Нид она самая милая девушка, какую мне доводилось встречать, — ответил Морант.
— Я очень хотел, чтобы вы понравились друг другу, и мне это приятно. Так вот, после обеда мы пойдем выкурить сигару с доктором Ингльби.
— Чудесно! Он старик хороший. Это будет прекрасное завершение приятнейшего дня.
XXIX. Головоломка почти разгадана
Сыщик Ашер сердился на себя за неспособность разгадать загадку. Он уже во многом разобрался; то, чего не понимала публика, ему было совершенно ясно; но кто же выступал в роли сообщника? Кто написал письмо? Это был не почерк Фоксборо, это не была даже подделка под его почерк. Сыщик узнал это от надежных свидетелей. Сайлас Ашер не сомневался, что этот почерк был знаком убитому, иначе он бы не поспешил явиться на приглашение. Сержанту стало очевидно, что пока он скрывает ото всех существование этого письма, пока оно просто лежит в его бумажнике, ему никогда не представится случай узнать, чей это почерк. Сайлас Ашер был профессионалом в своем деле и любил представить важную улику в самую последнюю минуту. Вот почему он так тщательно скрывал свою драгоценную находку из «Веточки хмеля»; но теперь он понимал, что загадка разрешится, только если он узнает, кто написал письмо. Сержант полагал, что сможет выяснить это через старых друзей Джона Фосдайка в Бомборо, и туда-то и отправился, не теряя времени. Сайлас Ашер рассчитывал на доктора Ингльби, но ему мог понадобиться и Тотердель.