«Фрам» в Полярном море (с иллюстрациями)
Шрифт:
«Воскресенье, 28 апреля. Вчера прошли немало; думаю, не меньше 4 миль. Выступили в поход еще позавчера примерно в половине пятого пополудни и шли до 9 часов вчерашнего утра. Теперь, наверное, уже недалеко до земли; близится время, когда каждую минуту можно вдруг ожидать увидеть что-либо необычное на горизонте. Ах, как я стосковался по твердой земле, как хочется почувствовать под ногою что-нибудь другое, кроме этого бесконечного льда и снега.
Я уже не говорю о том, как глазам недостает чего-либо темного, на чем они могли бы отдохнуть. Вчера мы снова видели песцовый след; он шел примерно в том же направлении, что и первые два. К концу дня надорвался Желтыш. Силы его, по-видимому, окончательно истощились, он не в состоянии идти дальше; это, пожалуй, полное изнеможение. Сегодня пес не смог больше держаться на ногах, он зашатался и упал навзничь.
Мы положили его поверх груза на
«Понедельник, 29 апреля. –20 °С. Вчера мы прошли небольшое расстояние, и нас остановила открытая вода – широкое разводье или полынья, почти поперек нашего курса. Мы продвинулись вдоль разводья довольно далеко к западу. Неожиданно в самом узком месте началось сильное сжатие льда. В какие-нибудь несколько минут лед вздыбился, и мы очутились на торосе, трещавшем и грохотавшем у нас под ногами.
Нужно было поторапливаться, если мы не хотели, чтобы нас защемили с громом катившиеся ледяные глыбы. Изо всех сил мы стали погонять собак, спеша переправить поскорее нарты. Во время переправы последних нарт была такая минута, когда глыбы льда едва не погребли под собой лыжи, которые на мгновенье снял Иохансен. Когда мы наконец очутились на другой стороне полыньи, день уже подходил к концу, и так как подобная работа, несомненно, заслуживала награды, то мы ее и получили – в виде кусочка мясного шоколада.
Как ни неприятно посреди прекрасного ровного льда, когда горишь одним желанием двигаться вперед, вдруг встретить на своем пути такую преграду, все же удивительное зрелище широкой полосы открытой воды и этой игры солнечных лучей в поднимаемой ветром легкой ряби вызывало в сердце какое-то особое, непередаваемое чувство.
Так давно не видали мы открытой воды и серебристых волн… И мысли уносятся к лету и дому. Тщетно я всматривался, не покажется ли в воде голова тюленя или медведь на краю полыньи. Собаки слабеют, их трудно заставить двигаться. Детеныша сегодня вечером закололи – он совсем выбился из сил. Многие другие тоже слабы. Даже Баро, моя лучшая собака, начинает сдавать, не говоря уже о Квик. Следует, пожалуй, немножко увеличить им паек.
Ветер, дувший утром почти с ЮЮВ, потом стал более западным; я ждал настоящей «чертовой игры» [287] ; удивительно только, что температура все еще низкая. Давно уж я заметил плотную облачную полосу на горизонте на юге и юго-западе и думаю, не земля ли это. Вот она начала подниматься выше и стала подозрительно приближаться к нам. После обеда, выползши из мешка, обнаружили, что небо сплошь покрыто тучами, а отправившись в путь, почувствовали и «чертову игру».
287
Обычное на судне выражение Петтерсена для обозначения хорошего юго-восточного ветра, который превосходно гнал нас вперед на север.
Вчера я опять видел запорошенный снегом след песца. Это четвертый по счету, шел он все в том же направлении. Я начинаю всерьез думать, что мы недалеко от твердой земли. Что-то уж чересчур много здесь этих следов. Каждую минуту жду, что вот-вот на горизонте покажется земля. Впрочем, быть может придется подождать. Пройдет еще день-другой или еще несколько!» [288]
«Вторник, 30 апреля. –21,4 °С. Вчера, несмотря ни на что, все-таки был скверный день. Начался он прекрасно: нежным сверкающим сиянием солнца, теплом (–20°). Перед нами, купаясь в солнечных лучах, искрясь и маня, расстилались великолепные ледяные поля; все, казалось, предвещало, что сегодня мы хорошо пройдем вперед. Но, увы, кто мог предугадать коварные темные трещины, прорезавшие ледяную равнину поперек нашего пути и отравившие нам существование?!
288
На деле же прошло около трех месяцев, прежде чем мы дождались этого чуда.
Ветер выровнял и сгладил поверхность льда, приготовил отличный санный путь, и мы бодро тронулись в шесть часов пополудни. Но недалеко уехали: путь пересекла полынья. Она легла как раз поперек нашего курса. Пройдя порядочное
После довольно продолжительного обхода удалось перебраться благополучно и через нее, только менее удачно, так как при переправе три собаки провалились в воду. Через третью полынью мы также перебрались, но четвертая нас измучила. Она была очень широка, и мы долго шли вдоль нее на запад, но так и не нашли подходящего места для переправы. Тогда я один прошел еще с полмили в том же направлении, но тоже нигде не нашел перехода. Вернулся назад к Иохансену.
289
Как и в предыдущий день, лед на северной стороне полыньи двигался на запад по отношению к тому, который находился с ее южной стороны. То же самое происходило или казалось, что происходило с полыньями, встреченными нами в этот день позднее. Мы видели в этом, конечно, доказательство того, что на севере происходил сильный западный дрейф льда, тогда как на юге его задерживала земля.
Эта долгая беготня вдоль полыней, пересекающих путь под прямым углом, – бесцельная трата сил и времени. Лучше сразу раскинуть палатку, сварить превкусный суп-жюльен с заправкой из пеммикана и соснуть, возложив надежды на будущее: либо края полыньи сдвинутся, либо она замерзнет – теперь ведь еще достаточно холодно. Погода тихая, и можно надеяться, что новые трещины не появятся [290] . Хорошо если бы такая погода продержалась еще несколько дней, пока мы не достигнем твердой земли.
290
Трещины большей частью образуются при ветре, вызывающем подвижку льда.
Как только мы ступим на нее, пусть себе полыньи вскрываются сколько им угодно. Если же дело пойдет слишком плохо и полыньи будут по-прежнему донимать нас, не останется ничего другого, как взяться за наши каяки, починить их и привести в готовность. В таком виде, как сейчас, их на воду спустить невозможно. При постоянных опрокидывания нарт лед прорезал во многих местах дыры в парусиновой обшивке, и каяки, попав в воду, сразу же наполнятся до краев [291] .
291
Я откладывал эту работу как можно дольше, отчасти потому что она должна была занять много времени, – а нам хотелось достигнуть земли прежде чем лед сделается слишком труднопроходимым, – и каждый день был дорог; отчасти потому, что трудно было сделать эту работу хорошо при тех морозах, которые нас донимали. Притом можно было ожидать, что в каяках вскоре образуются новые дыры при опрокидываниях. Нужно еще добавить, что я по-прежнему не особенно был склонен спускать каяки в полыньи; по воде плавали обломки толстого молодого льда, через который трудно пробраться, даже защитив рамы каяков от повреждения оправой из нейзильбера и какой-нибудь наружной парусиновой обшивкой. Не меньшее неудобство заключалось, как уже упоминалось, в том, что вода, проникшая в обшивку, моментально бы замерзала и потом нелегко было от нее освободиться; при каждой переправе, следовательно, наш груз постепенно становился бы все тяжелее. Несомненно, целесообразнее было идти в любой самый большой обход, чем подвергать себя этим неудобствам и потере времени, которую такие неприятности могли повлечь за собой.
Ночью собаки утащили один из наших драгоценных мешков с пеммиканом. Они отгрызли один угол мешка, но, к счастью, съели не очень много. До сих пор собаки не смели трогать мешки с провизией, которые спокойно оставлялись нами без присмотра; но теперь, вероятно, слишком изголодались – и природа побеждает дисциплину».
Глава четвертая. Упорная борьба
«Среда, 1 мая. –24,8°С. Сегодня подшил к своим лапландским каньгам парусиновые подметки: надеюсь, послужат еще некоторое время. Теперь я опять обут: есть две пары на смену; можно сушить их по очереди на солнце. Прежде они все время оставались мокрыми и было несносно надевать их».