«Фрам» в Полярном море (с иллюстрациями)

Нансен Фритьоф

Мертвая вода образует более или менее крупные волны, идущие непрерывно поперек кильватера, одна позади другой; иногда длина их такова, что они доходят до середины корпуса судна. Что мы ни делали, чтобы выбраться из мертвой воды, – круто поворачивали судно, лавировали, описывали полный круг и пр., – все напрасно.

Лишь только машина переставала работать, судно тотчас же останавливалось, точно схваченное чем-то за корму. Несмотря на свой вес, на обычную силу инерции и на то, что мы не убавляли полного хода, даже находясь в каких-нибудь двух-трех метрах от кромки льда, мы почти не ощущали толчка, когда «Фрам», наконец, ударялся об лед.

Как раз когда подходили к кромке, по льду бегал взад и вперед песец, выделывая самые удивительные прыжки. Свердруп с бака

всадил в него пулю, положив конец его существованию.

Около полудня вахтенный сообщил, что на берегу появились два медведя; однако они исчезли прежде, чем мы собрались поохотиться на них.

Поразительно много виднелось на льду тюленей; промысел здесь, очевидно, может быть очень богатым. Обилие тюленей, на которое я в первый же день обратил внимание, очень напоминало мне залежки тюленей-хохлачей у западного берега Гренландии. Это наблюдение может показаться очевидным противоречием с наблюдениями экспедиции «Веги». Норденшельд, сравнивая эти воды с морями к северу и к востоку от Шпицбергена, говорит: «Другое поразительное различие – это бедность теплокровными животными, которой отличается эта страна, несмотря на то, что до сих пор здесь никто не охотился.

В течение дня мы не видели ни одной птицы, чего раньше никогда не случалось со мной во время летних плаваний в арктических водах; и почти ни одного тюленя». Последнее обстоятельство, впрочем, довольно просто объясняется малым количеством плавучих льдов в том году. По моим личным наблюдениям, эти места, по-видимому, изобилуют тюленями. Да и сам Норденшельд говорит, что на льду в Таймырском проливе он видел много тюленей, как Phoca barbata, так и Ph. hispida.

Итак, вот в каком положении оставлял нас август. Норденшельд прошел через этот пролив еще 18 августа, а с 19-го на 20-е уже обходил мыс Челюскина. А перед нами в конце того же августа лежали непроходимые, сливающиеся с береговым припаем массы морских льдов. Виды на будущее далеко не блестящие. Неужели так скоро окажутся правы сулившие нам неудачу скептики, в которых никогда нет недостатка на белом свете? Нет, надо снова попытаться пройти Таймырским проливом, а если это не удастся, сделать еще последнюю попытку обойти вокруг всех островов. Быть может, лед за это время разошелся, открыв где-нибудь свободный проход. Здесь мы не можем оставаться.

Настал сентябрь с тихими и унылыми снегопадами. Пустынную, неприветливую землю с низкими покатыми холмами все больше заносило снегом. Далеко не с легким чувством смотрели мы на то, как зима после чересчур короткого лета тихо и бесшумно вступала в свои права.

2 сентября котел был наконец приведен в порядок и наполнен пресной водой с поверхности моря. Мы были готовы продолжать путь. Пока корабль готовился к выходу, я со Свердрупом предпринял небольшую поездку на берег, чтобы посмотреть, нет ли там оленей. Земля теперь вся покрыта снегом, и, будь он более плотный и более мощный, можно было бы прекрасно воспользоваться лыжами. Теперь же мы, безмерно усталые, брели по нему пешком, не находя нигде ни единого звериного следа. Покинутый мир!

Перелетные птицы почти все уже унеслись на юг; небольшие стайки их еще попадались нам в море, но и те были на пути в теплые края, пробуждая в нас, бедных, несбыточные мечты: ах, если бы послать с ними вести и приветы на родину! Лишь одинокие поморники да чайки оставались теперь в нашем обществе. Впрочем, как-то, сойдя с корабля на лед, я увидел одиноко сидящего на льдине замешкавшегося гуся.

Вечером повернули на юг. «Мертвая вода» по-прежнему продолжала преследовать нас. По карте Норденшельда до Таймырского пролива оставалось не более 20 морских миль. Но мы шли к нему целую ночь. Скорость составила примерно одну пятую от обычной скорости, если не меньше. Только в 6 часов утра (3 сентября) попали в слабый лед, и «мертвая вода» нас отпустила. Это было очень заметно. «Фрам», врезавшись в лед, словно прыгнул вперед и с этого момента пошел своим обычным ходом.

После этого мы уже нигде больше не встречались с «мертвой водой».

То, что, судя по карте, должно было быть Таймырским

проливом, нашли совершенно забитым льдом и прошли поэтому дальше на юг, чтобы посмотреть, нет ли там какого-либо прохода. Вообще ориентироваться по карте здесь довольно трудно. Островов Ховгорда, которые должны были лежать на север от входа в Таймырский пролив, совсем не видали, хотя стояла прекрасная, ясная погода, так что трудно было бы не заметить их там, где их показывает карта Бове [150] .

150

Бове Джакомо – лейтенант итальянского флота, участник русско-шведской экспедиции А. Э. Норденшельда 1878–1879 гг. на пароходе «Вега». Заведовал в экспедиции гидрографическими работами.

Напротив, в большом отдалении от берега виднелось много других островов. Они лежали так далеко, на много миль в море, что экипаж «Веги» едва ли мог их обнаружить, тем более что во время плавания в этом районе держалась туманная погода. Дальше к югу нашли открытый пролив или небольшой фьорд, в который и направились, чтобы по возможности лучше ориентироваться.

Я взобрался наверх в бочку, ожидая, не откроется ли где-нибудь свободный проход на север. Но это становилось все более сомнительным. То, что я принял за материковый мыс и что теперь лежало к северу от нас, оказалось островом; фьорд же глубоко врезался в берег. Он то суживался, то расширялся. Все это становилось все более загадочным. Может быть, это Таймырский пролив?..

Затишье полное. Земля закутана туманом. Почти невозможно отличить блестящую водную поверхность ото льда, а лед – от запорошенной снегом земли. Все слилось воедино. Все так поразительно тихо и мертво.

Надежда то вспыхивала, то погасала вместе с каждым новым поворотом фьорда в молчаливых туманных берегах. Впереди мерещилась то чистая вода, то большие скопления льда. Ничего нельзя разобрать. Быть может, это Таймырский пролив? Быть может, там и есть проход? От этого зависит немало – потеряем мы или выиграем целый год.

Нет, придется остановиться, впереди сплошной лед… Или нет, это блестящая водная поверхность, а в ней отражается занесенная снегом земля. Пожалуй, это все-таки пролив. Но вот впереди появляется несколько крупных ледяных полей, которые трудно обойти. Бросаем якорь возле мыса в надежной бухте [151] , чтобы разобраться в положении. И тут замечаем, что льдины уносятся вперед сильным течением, – сомнений больше нет, мы находимся в проливе.

Вечером я отправился на лодке пострелять тюленей, взяв с собой свою гордость – двуствольное скорострельное ружье калибра 577. Только что собрались погрузить на лодку тюленью шкуру, как лодка накренилась, я поскользнулся на обледенелых досках кормы, упал навзничь, и ружье полетело за борт – печальное воспоминание! Хенриксен и Бентсен, бывшие гребцами, приняли это происшествие так близко к сердцу, что надолго потеряли дар речи. Они полагали, что никак нельзя оставить драгоценное оружие лежать на 10-метровой глубине.

151

Названа бухтой Колина Арчера.

Поэтому мы вернулись на «Фрам», взяли сеть и в течение нескольких часов темной пасмурной ночи шарили по морскому дну. Пока занимались этим делом, вокруг без устали плавал крупный тюлень, он высовывал из воды свою неуклюжую и удивленную морду то с одной, то с другой стороны и подплывал все ближе и ближе, словно хотел выведать, какою это ночной работой мы тут заняты. Потом он вдруг нырнул – по всей вероятности, чтобы посмотреть, как обстоит дело с поисками там, внизу. Он словно боялся, что мы найдем ружье. Наконец, тюлень стал чересчур назойлив, и я, взяв ружье Педера, пустил ему пулю в голову. Он погрузился в воду раньше, чем к нему подоспели, и, отчаявшись, мы бросили вообще поиски. Пятьсот крон чистого убытку!