Французская защита
Шрифт:
— Ничего, все пути ведут в Рим! — подбадривал ее Одинцов. — Мы пойдем другим путем!
— Издеваешься, да? — надула губки спутница. — Это ты виноват, что промчался мимо поворота на автобан!
— Конечно я! У женщин всегда виновен мужчина! — хохотал Одинцов. — Нам нужно извиниться, если знаешь, что прав в споре с ними!
— Естественно, именно так! — с вызовом ответила красавица.
Дорога петляла между невысоких гор, то поднималась, то опускалась, путешественники час назад
— Как красиво! — восхищалась Симона и щелкала затвором фотоаппарата. — Просто прелесть эти маленькие деревушки!
В Рим они прибыли поздно вечером.
Чуть покружившись по центру Вечного города, нашли небольшую, уютную гостиницу.
— Где-то я вас видел? — произнес пожилой итальянец, выдавая Одинцову ключи от номера. — Вы не играете во втором дивизионе в футбол?
— Играет, играет! — засмеялась Симона. — На воротах стоит!
— О! Я не ошибся! У меня, знаете ли, профессиональная память болельщика! — горделиво поднял голову портье. — Но почему вы так плохо говорите на итальянском?
Вопрос был адресован девушке.
— Мы, знаете ли, русские — улыбнулась она.
У итальянца удивленно приподнялись брови.
— Русские? И как фамилия вашего спутника?
— Одинцов.
— Вспомнил! — хлопнул себя по лбу болельщик, — Но он не играет в футбол… а в эти… шахматы… да?
— Точно! — засмеялась красавица. — Но в перерывах между матчами любит стоять в воротах!
И влюбленная пара, подхватив чемодан и дорожную сумку, поднялась на лифте в свой номер.
— Что-то мы сегодня слишком веселые, не к добру, есть такая примета! — задумчиво произнес Виктор, когда он, усталый, не раздеваясь, прилег на широкую кровать.
— Ерунда! Не верь во всякие дурацкие приметы! — воскликнула девушка. — А иди ты лучше прими ванную с дороги!
Они не знали, что в этот момент Женевьева внимательно изучив условия, регламент и правила предстоящего матча Одинцова с чемпионом мира, опубликованные в спортивной хронике, радостно закружилась по своей квартире.
Она окончательно усовершенствовала свой план, и теперь отчетливо понимала — ему никуда не деться! Он примет ее ультиматум! Он будет ее мужчиной!!
Рим предстал перед ними во всем великолепии.
Золотистое, нежаркое сентябрьское солнце нежно грело кожу с голубого итальянского неба, небольшой ветерок разгонял обычный смог над огромным городом.
Они бродили по всем известным местам, фотографировались вместе с «гладиаторами» — хитрющими мужичками, одетыми в форму римских легионеров, с мечами в руках, любовались величием собора Святого Петра, Пантеона, бесценными картинами в музее Ватикана.
— Ой! Какая острая эта «пеперонни»! — засмеялась Симона,
— За тебя! — Виктор поднял бокал с красным вином.
— И за тебя тоже, — ответили карие глаза, — я иногда боюсь…
— Что боишься? — удивился мужчина.
— Я боюсь, что это счастье может внезапно закончиться. У меня появилось предчувствие.
— Какое предчувствие? Я тебя люблю, вот и все! Мне больше ничего не надо! — встревожено произнес Одинцов. — Почему тебе пришли в голову такие мысли?
— Я сегодня видела странный сон, — задумчиво произнесла Симона.
— Какой сон?
— Будто передо мной закрывают ворота в город. А там, я знаю, живешь ты.
— И что?
— Город огромный, богатый, шумный. Я пытаюсь пройти через эти ворота, но меня не пускают…они закрываются, и я ничего не могу поделать. Не могу попасть к тебе.
— И чем заканчивается сон?
— Тем, что ты почему-то весь ободранный, грязный, выползаешь из-под этих ворот, и я плачу, глядя на тебя.
— Вот почему ты такая была сегодня утром! И глаза, я заметил, чуть покрасневшие…
Девушка молчала, водя пальцем по скатерти стола.
— Брось думать о плохом! Это все предрассудки! — убежденно заговорил мужчина. — Я тебя люблю! Понимаешь?
— Да… — тихо ответила Симона, — понимаю. Но вдруг ты выиграешь звание чемпиона мира и…
— И что? — расширились глаза у Виктора.
— А часто бывает. Человек доходит до какой-то вершины и меняется. Забываются старые друзья, изменяются привычки, вокруг столько людей разных, красавиц богемных, гламурных, светское общество. Вот уже тебя узнают на улицах даже в чужой стране. А что будет потом? Ты уже не сможешь принадлежать ни себе, ни, тем более, — мне…
Виктор взял в руку кисть девушки:
— Забудь про сон. Мы будем вместе. В любом случае. Ты меня не собираешься бросать?
— Нет.
— Ты поверила мне, что на фото в газете я был без сознания?
— Да.
— Вот и все. Мы доверяем друг другу, это главное.
— Но она…
— Кто?
— Эта Женевьева. Ты мне говорил, она добивается тебя…
— Ну и что? Тебя тоже Гельфанд добивался, и что же?
— Большая разница.
— В чем?
— Ты мужчина, а она красивая женщина…
— А в твоем случае?
— Не сравнивай. Тот просто ничтожество в сравнении с этой француженкой. Я видела ее лицо, глаза, она очень властная, волевая и…
— И что?
— Не знаю. Но мне становится тревожно, когда я вспоминаю ее. Я помню, как она смотрела на тебя во время закрытия матча. И что-то сказала в конце, ты чуть изменился в лице.
— Разве?
— Да. И до сих пор не рассказал мне об этом разговоре.
— Ах ты, ревнивая моя! — засмеялся Виктор и обнял девушку. — Она просто поздравила меня с победой…