Французская защита
Шрифт:
Уже на выходе из подземки его окликнул гнусавый голос:
— Молодой человек! Предъявите документы!
— А в чем дело? — Виктор обернулся и увидел того самого Гогу, мента, что когда-то пристал к нему в электричке.
— Лицо больно у тебя знакомое! Быть может, на доске нашей в отделении висишь!
— «Их разыскивает милиция»? — с усмешкой спросил Одинцов, протягивая паспорт.
— Точно так! Ага… эге… — Гога шевелил усами, читая фамилию в документе. Потом, узнав игрока, которого в последние дни показывали по всем каналам телевидения,
— Так это ты… Один из главных бездельников, что фигурки только передвигает!
Одинцов молчал, брезгливо глядя на грязноватые милицейские погоны.
— Еще какие вопросы будут, сержант?
Гога, видимо вспомнив, чем закончилась их давняя встреча, протянул шахматисту паспорт.
— Желаю и дальше успешно пинать воздух ботинками! — дерзко проговорил Виктор, глядя в бесцветные, ненавидящие глазки. — Сдирать с людей мзду за то, что регистрацию в Москве не успели оформить!
И, резко повернувшись, пошел в сторону своего дома, не слушая злобное бормотание стража порядка.
Вторая партия матча началась с пятнадцатиминутной задержкой. Чемпион мира не появлялся.
Виктор, сделав на первом ходу запланированный выпад ферзевой пешкой, переключил часы и посмотрел в зал.
Опять знакомые лица. Одинцов едва заметно кивнул, здороваясь с приятными ему людьми. Зрители постепенно занимали свои места. Шахматные спектакли отличается от театральных тем, что в них нередко вступительная часть уже знакома опытной публике. И она, даже заняв свое место спустя час после начала действа, способна мысленно восстановить ход пропущенных событий.
Почему-то пустовало в первом ряду место секунданта Бурея.
Прошло десять минут.
Часы чемпиона мерно отсчитывали время его опоздания.
Пятнадцать…
Наконец, в зале послышался шум: «Идет, идет!»
Виктор повернул голову.
Шахматный король легким шагом приближался к столику. На нем был новый костюм. Вчерашний, — «несчастливый», был оставлен дома. Как и старая ручка «Паркер» золотистого цвета.
Лучший игрок достал другую — темно-вишневого колера, взглянул на доску, и, не здороваясь с противником, сделал ответный ход.
Вторая партия началась.
Всё шло по анализу Якова Бурея.
На четырнадцатом ходу чемпиона ожидала заготовленная секундантом претендента дебютная новинка.
Противник Одинцова отвечал сразу, тратя время лишь на передвижение фигуры, переключение кнопки часов и запись на бланке. Складывалось впечатление, что он был готов к такому развитию событий. После тринадцатого хода белых он задумался на минут пять и потом избрал продолжение, позволяющий Виктору применить разработанный вариант.
Едва Одинцов занес пальцы над белым слоном, чтобы сделать намеченный «сюрприз», как в наушниках послышался тихий шепот Симоны:
— Не спеши. Программа показывает всё иначе…
Виктор отдернул руку от доски и задумался.
Чемпион удивленно посмотрел на противника. Он
Зрители загудели.
Одинцов внезапно увидел разгадку позиции. Такое состояние иногда наступает у человека, когда он по иному, не «замылившимся» взглядом, смотрит на мир. Или как в детстве, когда вечером учишь стихотворение, и кажется, что ты никак не можешь запомнить строчки. А утром, проснувшись, легко декламируешь его без запинки.
Виктор осознал: новинка Бурея ведет белых в пропасть. Ответным замаскированным маневром чемпион сразу перехватывал инициативу. Одинцов аккуратно подчеркнул ручкой ход соперника, и тут же одновременно его мозг и программа «СиМа» выдали правильное решение.
— Конь дэ пять! — послышалось в наушниках.
Виктор переставил коня и, переключая часы, увидел, какой злобой наполнились черные глаза противника.
Тот явно обманулся в ожиданиях! Виктор готов был поклясться, что чемпион ожидал от него только хода слоном! И — никакого другого продолжения!
Одинцов перевел взгляд в первый ряд партера.
Яша Бурей сидел, вжав голову в плечи. Его глаза растерянно бегали по сторонам. Позади него сидел человек в темных очках, фигура которого показалась Виктору знакомой. Внизу оправы, у левого глаза явно темнел внушительный синяк.
— Сссу… — странный звук сорвался с губ чемпиона.
Одинцов пожал плечами и, встав, вышел из-за столика. Он понял, что только что прошел по тонкому лезвию бритвы.
С каждым ходом шепот Симоны становился все радостнее, шум в зале — сильнее, а лицо секундантов и помощников чемпиона — мрачнее.
2:0!
Вечером вся гостиная в доме лучшего игрока мира была усыпана осколками антиквариата.
Женевьева с улыбкой смотрела спортивные новости на французском канале TF1. Тон шахматного комментатора, заявлявшего накануне матча, что молодому Одинцову ничего не светит, резко изменился.
Рассыпаясь в изящных выражениях, характерных только для французского языка, опытный маэстро с восторгом описывал ход второй партии, где шахматный король был разбит наголову уже в середине партии.
— Несомненно, во многом успех юного претендента — заслуга секунданта Бурея, нашего земляка! Именно его аналитические находки способствовали такой четкой, глубоко продуманной стратегии белых при выходе из дебюта!
«Ага. Знал бы ты, старый пень, что именно является главным фактором в успехе русского! Лишь три человека в курсе. Я, эта Симона и сам Одинцов. Все же жаль будет, если мне придется открыть миру глаза. Какая замечательная идея станет доступна всем…»
Виктор лежал в постели, заложив руки за голову и закрыв глаза. Он снова и снова прокручивал в памяти те мгновения, когда он сделал незапланированный ход. Слишком явная была реакция у противника. И почему так странно поник Яша Бурей? Из-за того, что отвергли его разработку? Которая на самом деле являлась «проколом». Почему?