Французская защита
Шрифт:
И он указал на красивый морской пейзаж.
— Тоже известный художник, француз, автор этой работы.
Симона назвала фамилию, но она ничего не говорила Одинцову.
— Василий Петрович рассказывал занимательную историю об этом полотне, — продолжала девушка, — он купил его у художника давно, прямо на улице, тот совсем не бьи известен.
— И что? — заинтересовался Виктор.
— Потом, спустя двадцать лет, когда имя художника гремело по всей Франции, Василий Петрович привез ему эту картину.
— Зачем?
— В
— И что?
— Тот сначала не узнал свою работу. Потом отошел на несколько шагов назад, прищурился и воскликнул: «Да, этот пейзаж я написал! Сколько лет прошло!» Взял кисть, сделал несколько мазков, и сзади полотна поставил свой новый знак.
— И теперь эта картина изменила свою стоимость?
— Конечно! В десятки раз. Вложение денег в искусство давно считается надежным, прибыльным делом.
— Интересная история, — улыбнулся Виктор.
Старинный паркет слегка скрипел под их ногами. Русская старина: самовары, прялки, иконы, пасхальные яйца и другие предметы молча смотрели на потомков.
— Ну-с, молодые люди, прошу к столу! — раздался голос хозяина.
— Минутку, мы сейчас! — весело отозвалась Симона.
Она подвела Одинцова к ванной.
— Перед едой надо помыть руки, — заботливо проговорила девушка, — и вообще…
— Что вообще? — чуть покраснел Виктор.
— После обеда мы пройдемся по магазинам, тебе надо переодеться…
— Я пахну тюрьмой? — напрямик спросил Одинцов.
Девушка встряхнула копной каштановых волос и, посерьёзнев, ответила:
— Просто тебе надо избавиться от этой одежды. Да, она пропахла тюрьмой. Не обижайся…
— Но у меня совсем нет денег. Я не знаю, как уеду в Москву.
Симона посмотрела мужчине в глаза:
— Домой ты всегда успеешь. Мы разговаривали об этом с Василием Петровичем. Деньги ты отдашь мне позже, когда заработаешь.
Щеки Виктора вспыхнули.
Он ничего не ответил, молча прошел в ванную и умылся.
Пара бокалов прекрасного «Bordeaux» чудодейственным образом меняли сознание Одинцова.
Мир набирал краски.
Что-то тягучее, страшное, липкое, неприятное до омерзения оставалось позади. Три месяца тюрьмы слились в один мутный временной поток. И теперь, сидя в этой симпатичной кухоньке в окружении своих соотечественников, принявших живое участие в его судьбе, Виктор чувствовал, что как будто покинул эти неприятные липкие воды и ныряет в звенящий своей свежестью и чистотой горный ручей.
— Ну, за твои будущие спортивные успехи! — поднял очередной бокал Василий Петрович.
— Спасибо…
Все по-русски чокнулись, Симона пригубила вино и вопросительно взглянула на Виктора.
— Три
— Какие команды?
Василий Петрович вытер салфеткой губы и проговорил:
— Значит так. Первым позвонил мне президент клуба «ISSY — les — MOULINEAUX». Это — пригород Парижа, один из районов. Команда неплохая, крепкая. Затем о тебе спрашивали из «Caissa», что у нас здесь рядом. Мы познакомились в этом месте, ты помнишь. И, наконец, тобою интересуется эмигрантский клуб, за который еще когда-то играл Александр Алехин. Его президентом является мой друг Жорж Гиршманн.
— И, кстати, мой деловой партнер по работе, — добавила Симона.
— А какие условия предлагают команды?
— У всех примерно одинаковые. Они оплачивают тебе дорогу, проживание, и дают еще деньги за игру, правда, не слишком большие. Но что поделать, огромные гонорары бывают здесь разве что у теннисистов и футболистов.
— А вы что посоветуете мне?
— Я бы выбрал на твоем месте клуб Жоржа. Верно, Симона?
Девушка утвердительно кивнула.
Виктор улыбнулся, и, осмелев, поднял еще бокал:
— Спасибо, я так благодарен вам! Что ж, за клуб Александра Алехина!
Виктор Одинцов не узнавал себя в зеркале. Он похудел за три месяца килограммов на десять, осунулся, и в глазах появилось доселе незнакомое выражение.
Немного усталое, опустошенное.
Симона помогла подобрать ему костюм, рубашки, новую обувь, белье. Они вышли из супермаркета, держа в руках пакеты, где лежали старые вещи мужчины.
— Давай! — девушка потянулась к руке Одинцова.
Одежда, пропитанная молекулами тюремной камеры, полетела в мусорный контейнер.
— Ну вот, и отлично! — засмеялась Симона. — Ты теперь выглядишь совсем по-другому!
— Как по-другому? — спросил Виктор, и в этот момент в его душе что-то дрогнуло.
Он еще не осознавал, что в нем просыпалось давно забытое чувство. Симона понравилась ему с первого взгляда, но это было, скорее всего, похоже на констатацию простого факта: девушка необычайно привлекательна.
Точно такое же ощущение испытывал Одинцов, листая, например, каталог мод, где с глянцевых страниц ему улыбались молодые красотки.
— А вот так! Ты стал похож на настоящего джентльмена…
И Симона, взяв свого рослого спутника под руку, направилась к автомобилю, в котором их поджидал Василий Петрович.
— Ну, как? Оцените! — воскликнула она, когда русский эмигрант оторвался от газеты.
— Замечательно! У тебя, я заметил довольно давно, весьма хороший вкус. Щеки девушки порозовели…
Жорж Гиршманн уважительно тряс руку Виктора Одинцова.
— Я рад, что Вы, маэстро, приняли именно наше предложение! — воскликнул он.