Французский ангел в кармане
Шрифт:
– Ты что, сдурел? – Гладышев не ожидал такой агрессии. Вроде бы они начали понимать друг друга…
Кулак Дубровина едва не рассек ему губу, и Виктор отскочил назад, примирительно поднимая руки в успокаивающем жесте.
– Ты что? Остынь малость, парень. Нельзя же так на людей кидаться!
Дальнейший разговор, протекавший в более мирном русле, ничего не дал. Дубровин все отрицал. Про Вику, что он вообще ее знал, про бумаги, про все, о чем его спрашивали, он отвечал: «Не знаю… понятия не имею… первый раз слышу… не понимаю, о чем вы…»
Гладышев, при всем его опыте, так и не сумел разобраться, врет Кирилл или он действительно не в курсе дела.
Так ничего и не добившись – не убивать же его, в самом деле?! – Гладышев и охранники Гридина отбыли несолоно хлебавши. Убить Дубровина они, конечно, могли, но… команды пока такой не поступало.
Пошатываясь, отряхиваясь и отплевываясь, Кирилл кое-как добрел до подъезда и, доставая на ходу ключи из кармана, начал подниматься по лестнице. Лифт, как всегда, не работал. Но это был не последний сюрприз, поджидавший Дубровина в эту чудную ночь «романтических приключений»…
На площадке между вторым и третьим этажом Кирилла встретило жуткое воющее существо неопределенного пола, одетое во что-то черное, длинное и развевающееся, с какими-то погремушками на расхристанной груди. Существо размахивало рукавами с длинной бахромой, трясло нечесаными космами и издавало отвратительные звуки, гулко откликающиеся в темных уголках лестничных пролетов зловещим эхом.
– И-и-иии-и-и… – завывало существо, подползая к Кириллу, хватая его за ноги и мешая пройти. – Не отвращай от мя лика своего, страшного и всезнающего… отец родной… на тебя одного только надежда… Не отвергни презренного… о великий! Всемогущий…
Кирилл хотел было вырваться, но существо намертво вцепилось ему в ноги и оглушительно завизжало.
«Черт! Что соседи подумают? Еще милицию вызовут! Что тогда объяснять?» – с ужасом подумал Дубровин.
– Пошел вон! – прошипел Кирилл, безуспешно пытаясь высвободиться. – Чего пристал?
– Бесы! – завизжало существо с новой силой. – Бесы одолевают! Избавь, о всемогущий… Силы на исходе.
– Какие бесы? Идиот! Не ори на весь подъезд, люди спят.
– Люди спят! Люди спят! – заорало существо, согласно кивая косматой головой. – Они спят и видят злые сны, полные бесов! Бесы подбираются во сне, аки посланцы адские, жгут душу железом каленым… Пекло! Пекло разверзлось… Бесы!
– Да заткнись же ты со своими бесами! – потерял терпение Кирилл. – Чего тебе от меня надо? Говори тихо, а то…
На удивление, угроза подействовала. Существо испуганно сникло, пригнулось, закрывая голову руками, забормотало, захлебываясь:
– Бесы! Бесы одолевают. Пекло адское… Изгони бесов, великий… Силы на исходе!
– Как же, «на исходе»! – передразнил существо Кирилл. – Орешь как резаный! Перебудил всех соседей! На меня и так уже в ЖЭК жаловались, что всякую нечисть в подъезде развел, что от бомжей полоумных проходу нет.
– Нечисть! Нечисть! – радостно подхватило существо, пытаясь поцеловать Кириллу ботинок. – Нечисть одолевает! Избавь, великий…
– Я тебя сейчас избавлю! – зашипел Кирилл, сгребая отвратительное существо в охапку и вытаскивая его из подъезда. – Я тебя избавлю!
Он наподдал существу ногой под зад, и оно покатилось по заснеженному тротуару, оставляя позади себя примятую дорожку.
Чертыхаясь и отряхиваясь, проклиная все на свете, Дубровин добрался наконец до квартиры, закрыл за собой дверь и рухнул на пуфик в прихожей. Ну и денек! Бывает же такое!
Честно говоря, он и сам не понимал, что вокруг него творится в последнее время?! Собирался отдохнуть, посидеть в «Охотнике» с Леонтиной, наслаждаясь ее первозданной, не испорченной воспитанием и учебой глупостью. Такую чистую и наивную глупость редко встретишь, и Леонтина была прекрасным экземпляром этой женской породы. Но тут его внимание привлекла неизвестная женщина, сидевшая за столиком напротив. У женщины были глаза, как на картинах художников Возрождения, полные смутной тоски и несбыточного обещания. И он, сам того не желая, повелся на эти глаза, забыл обо всем, бросил Леонтину… Она, конечно же, обиделась. И правильно. Ей пришлось ночью добираться как-то до дома, одной, в темноте! Что за наваждение на него нашло?..
Он снова вспомнил глаза женщины… Как ее звали? Клавдия… Что-то римское, веющее жестокими, нешуточными страстями, отзвуками кровавой истории времен Нерона или Калигулы, топотом преторианских когорт в императорских спальнях, тяжелым звоном скрещенных мечей, масляным чадом золоченых светильников…
«Сон в руку», – сказала бы его мама. Не успел он проводить растревожившую его незнакомку, как на него набросились чьи-то ребята, избили, приставали с дурацкими расспросами… Потом какое-то чучело жуткое на лестнице привязалось… Кошмар!
Кирилл разделся, встал под горячий душ. Избитое тело заныло, тысячи иголок впились в травмированные внутренности, голова закружилась. Ему все-таки здорово досталось, несмотря на то, что он неплохо отражал удары. Навыки боя проснулись почти мгновенно, давно не тренированные мышцы делали свое дело гораздо лучше, чем можно было бы ожидать.
«Затраченные усилия не исчезают всуе», – вспомнил он наставления Захара, паренька с Дальнего Востока, приехавшего в Москву заработать денег. Паренек оказался великолепным мастером всяких видов единоборств, быстро снискал себе известность в определенных кругах, причем более чем заслуженную. Он-то и научил Кирилла никогда не избегать схватки, если она назрела, и выходить из боя если не победителем, то хотя бы не избитым до полусмерти. Несколько лет Дубровин не попадал в обстоятельства, требующие разрешения таким нецивилизованным способом, как драка, и пришел к выводу, что время, проведенное у Захара в маленьком полуподвальном зальчике, полном сумрака и вибраций гремящих по рельсам трамваев, он потратил напрасно. Оказалось, «поток энергии всегда себя оправдает, он не течет куда попало, если поставлена цель». Захар и в этом был прав.
Выйдя из душа, Кирилл продезинфицировал ссадины, надел спортивные штаны и футболку, выпил водки и прилег на диван в спальне. В темно-синем проеме окна были видны серебристые падающие хлопья снега, закрывающие пушистой пеленой мир от любопытных взоров всех и каждого. Была в этом падающем снеге, в этой неподвижно и плотно стоящей над городом ночи какая-то первобытная, девственная красота, полная тишины и торжественного величия…
Сон не шел к Кириллу, и ему казалось, что мысли слетают с небес вместе с этим первозданным белым снегом, с этой колышущейся серебристой дымкой. Он думал о своей жизни, чего давным-давно не делал, захваченный сиюминутными проблемами, сложностями и заботами, как многие люди, спящие сейчас в объятиях огромного, заснеженного города под невероятно высоким и холодным небом, на планете Земля, затерянной в страшно, невообразимо далеких пространствах Вселенной…