Французский поход
Шрифт:
— Другое дело, как завершится его нынешнее посещение Варшавы. Ведь известно: по той же милости короля, по которой тебя возвысили, могут и низвергнуть.
— Простите великодушно, господин поручик, — прервал он затянувшееся молчание, — но мне показалось, что вы слишком хорошо осведомлены о государственных делах и событиях при дворе его величества. Слишком хорошо даже для поручика личной гвардии гусар коронного гетмана. Я уж было усомнился: соответствует ли ваш мундир тому истинному чину и положению, в коих вы пребываете при дворе.
— Не соответствует, можете
— То есть время от времени вы выполняете особые поручения королевы? — вернул его к сути вопроса Хмельницкий. — Я верно вас понял?
— Иначе зачем бы я трясся в этой карете вместе с вами? И еще могу сказать, что, несмотря на возражения сейма, король не отрекся от идеи большой войны с Турцией. И не исключено, что снова обратится к вам с предложением поднять казаков.
— Вопреки воле сейма? — удивленно покачал головой Хмельницкий. — По-моему, это было бы ошибкой.
— Для прежнего короля Владислава — да, было бы. Но теперь ему уже нет смысла дрожать за корону. Зато появился шанс увековечить свое имя, увенчав корону диамантом победителя янычар…
— Ну что ж, дожить бы… — недоверчиво вздохнул Хмельницкий. — И дай ему Бог силу воли. Как считаете, королева сможет принять меня уже сегодня?
— Вряд ли. Сейчас она в Кракове. Сам только что оттуда.
— Потому что там король? Ясно. Эй, поручик, — вдруг совершенно иным, приободренным голосом спросил Хмельницкий. — А почему это вы вдруг перестали заикаться?
Поручик впервые за все время пути оглянулся на Хмельницкого и рассмеялся.
— Совершенно забыл об этом. Но ничего. Когда сопровождавших вас полковников спросят, с кем из офицеров уехал Хмельницкий, они обязательно вспомнят, что это был поручик-заика. Пусть потом поищут его.
39
Замок герцогини де Шеврез они оставляли ранним утром.
По мере того как небольшая кавалькада всадников спускалась в низину речного ложа, серые, опоясывающие небольшую возвышенность стены родового гнезда герцогов как бы подрастали, становились мрачнее и неприступнее. У бойниц его уже чудились силуэты воинов, а болотистая равнина у подножия замкового холма возрождала из небытия своей тайной памяти воинственный рев многотысячной рати и заупокойный перезвон клинков.
У въезда на старинный арочный мост, переброшенный через узкое клокочущее ущелье, баронесса Вайнцгардт остановила своего рослого, покрытого красной попоной коня и прощально посмотрела на черные шпили башен.
— Жаль, что это не наша обитель, — с грустью произнес д'Артаньян, перехватывая ее тоскливый взгляд. — Самое обидное, что мы уже никогда больше не сможем вернуться сюда.
Словно бы не расслышав его слов, Лили еще какое-то время молча смотрела на замок. Строгое, благородное лицо ее оставалось холодно-невозмутимым
— Подобные замки только для того и существуют, чтобы возвращение к ним было невозможным.
— Неужели у вас никогда не возникнет желание еще хотя бы раз побывать здесь?
— Достаточно того, что мне множество раз, возможно, до конца дней своих, придется развеивать сомнения: а существовал ли вообще этот замок? Происходило ли со мной в его стенах все то, что в них действительно происходило?
По ту сторону моста, сдерживая коней, томились верные саксонцы баронессы, кирасиры Карл и Отто. Первые лучи солнца тускло отражались в блеске их панцирей.
Предчувствуя, что у Лили и д'Артаньяна наступили минуты прощания, воины предусмотрительно отвернулись, направив свои взоры туда, где за доброй сотней миль ждала и звала их земля предков.
— Может ли случиться так, что судьба забросит в Германию и вас, граф? — Глаза Лили показались лейтенанту такими же грустными, как и тихий, слегка гортанный голос.
— С мушкетерами, как уверяют, может случаться и не такое, — попытался отшутиться д'Артаньян.
— Миновав мост через Рейн, вы, если того пожелаете, можете принять направление южнее Висбадена, и на скалистом холме вам откроется древний замок баронов фон Вайнцгардтов. На всякий случай уведомляю, что в течение двух лет я намерена пребывать в своем висбаденском замке. Затем отправлюсь в замок, что на берегу Эльбы, неподалеку от Дрездена.
— Отныне я не упущу ни одной возможности навестить всякий встретившийся мне на пути замок, возведенный древними германцами, — сурово произнес д'Артаньян. — В абсолютной уверенности, что в одном из них неминуемо встречу вас, баронесса. И клянусь пером на шляпе гасконца…
По лицу Лили проплыла едва заметная улыбка, но д'Артаньян почувствовал, что вызвана она вовсе не жалким подобием его шутки.
— Вряд ли меня станет радовать, что перед вами падет еще не один, случившийся в промежутках между военными штурмами и госпиталями, замок. Но ведь даже у вас, мушкетера его величества, должна когда-то появиться каменная твердыня, стены которой оставлять уже не захочется.
Д'Артаньян внимательно посмотрел в глаза Лили. Они встретили его взгляд настороженно, не скрывая только им понятной тревоги. Как, впрочем, и томительного ожидания чего-то такого, что должен был совершить сейчас этот рыцарь, стоя перед стенами павшего под его натиском замка, пред нежностью их первой ночи, которая, конечно же, останется в каменной памяти этих черных башен; что он неминуемо должен был бы совершить — ее рыцарь…
Д’Артаньян не готов был ни к подобным словесным излияниям баронессы Лили, ни к ответу на них. Он отвел взгляд и надолго задержал его на центральной башне замка. Столь непростительно засмотревшись, д'Артаньян даже не заметил, как баронесса направила своего коня в сторону далекой Саксонии.