Французский жених, или Рейтинг одиноких мужчин
Шрифт:
– Я пойду.
– Посидите пока здесь.
– Зачем?
– Я посмотрю… обстановку и вернусь. Мигом.
– Ну хорошо. Только недолго.
Он поднялся легко, пружинисто и пошел куда-то вправо, мгновенно пропав из виду.
Остаться одной мне было страшновато. Но окликнуть Валасьена или признаться ему в своей слабости – нет, это выше моих сил, уж лучше совсем окоченеть под этим промозглым прованским дождем, скрючившись в три погибели, чем окликнуть его и тем самым удостоиться очередной его усмешки или ухмылки. Не-е-т, я потерплю! Я изо всех сил растирала плечи, пытаясь согреться, и думала только о том,
Вроде бы раздался шорох?..
Но почему же Андре не идет? А если его… убили?
Эта мысль так испугала меня, что я вскочила на ноги и стояла столбом какое-то время, вслушиваясь и всматриваясь в темноту. Казалось, что там, в этой доисторической мгле, скалятся некие неведомые чудовища. Или это плод моего воспаленного воображения?
Детские страхи вихрем налетели на меня. Но я упрямо пошла вперед, останавливаясь через каждый шаг и прислушиваясь. И тут… Я увидела… как несколько черных теней отделились от стволов деревьев и заскользили вдоль кустов. Это было уже совсем непонятно, и я опять замерла на месте. Значит, Валасьен прав: здесь кто-то есть! Но кто эти люди и что они здесь делают?
Теперь мне было уже не просто страшно, а жутко – по-животному жутко. Дикий ужас скручивал кишки и поднимался выше – до горла. Во рту мгновенно образовалась густая горечь, которую хотелось немедленно выплюнуть, но я не могла даже пошевелиться и стояла, по-прежнему всматриваясь в темноту, надеясь, что мне все это померещилось; сейчас вернется Валасьен и скажет что-нибудь своим насмешливым тоном, и все мои страхи исчезнут, сморщатся, расползутся, как клочья утреннего тумана.
Но Валасьен не шел, и никаких признаков, что он где-то поблизости, не ощущалось. Я метнулась обратно под пальмы, и вот тут мне окончательно стало ясно, что все это не сон и не бред, а самая настоящая реальность. Тени высыпали из темноты, как солдатики-ниндзя, и продвигались вдоль стены здания, стараясь держаться в тени и не попадать на освещенные участки лужайки.
В этот миг дикая каша в моей голове рассосалась – разом, и мысли запенились с невероятной скоростью. Если эти тени реальны, значит, они пробираются к дому; охрана «не сработала», или еще хуже – никакой охраны просто больше нет, и поэтому тени идут вперед так спокойно, беспрепятственно. Все это напоминало компьютерную игру-стрелялку.
Но это не игра. Сейчас дом окажется в кольце, в осаде; значит, туда теперь – нельзя. Но нельзя и за территорию. Вдруг у ворот уже стоит их человек, меня тогда точно «ликвидируют»! Это словечко, упомянутое Барановым в его телефонном разговоре с неизвестным, снова всплыло в моей голове…
Сначала они «ликвидировали» Баранова… значит…
Но я ничего не
Очнулась я оттого, что где-то рядом лилась вода. Я прислушалась и подняла голову. Сознание постепенно возвращалось ко мне. Я лежала на топчане…
Было дико неудобно: топчан такой узкий, что, если я повернусь, непременно упаду…
Ноги затекли, и я чуть пошевелила ими. Внезапно я все вспомнила и так и вскинулась с топчана, чуть не свалившись с него.
Комната была маленькой, крохотной – по моим представлениям. Узкий топчан, застеленный несвежей простыней. В углу, за перегородкой, туалет и миниатюрная раковина. Все.
Я подошла к двери и подергала ручку. Конечно, заперто! Я прислушалась. Судя по звукам снаружи, мы куда-то плыли – об этом свидетельствовал глухой шум, плеск воды и легкая вибрация, сотрясавшая мою крошечную тюрьму. Значит, это судно. Я на судне…
Я постучала в дверь. Ноль. Я забарабанила в нее кулаками и крикнула:
– Эй! Кто-нибудь есть?
Тут же я поняла, что сморозила глупость. Раз судно куда-то плыло, значит, кто-то на нем был, однозначно. Кораблем кто-то управляет.
Я на миг притихла, а потом заколотила в дверь с новыми силами.
– Эй-э-э-й! Откройте!
Послышался какой-то шум, потом дверь резко распахнулась, и на пороге вырос маленький плотный мужчина в пестрой рубахе навыпуск.
– Чего орешь? – спросил он на чистейшем русском языке.
Я опешила:
– А вы кто такой?
Он ухмыльнулся.
– Какая разница?
– Действительно никакой, – согласилась я. – Почему вы меня здесь держите?
– А что, не нравится?
У него была какая-то дурашливая манера разговора. Он смотрел на меня, прищурившись.
– Нет! – с вызовом сказала я. – Не нравится. Как я тут оказалась?
– Слишком много вопросов.
Я разозлилась:
– Позовите начальство!
– Еще чего! Мне за это… – и он сделал выразительный жест, проведя ребром ладони по шее, – взгреют как следует. Соображаешь?
– Соображаю.
В голове мелькнула запоздалая мысль – не надо было так сразу, в лоб, о начальстве упоминать. Следует действовать аккуратно, чтобы не спугнуть эту шестерку.
– И куда мы плывем? – протянула я капризным тоном. – Можно узнать?
– Много будешь знать – скоро состаришься, красавица. Это я тебе точно говорю. Зачем портить такую хорошенькую мордашку!
– А когда мы приплывем? – сделала я ударение на слове «когда».
– Если хочешь есть, нажми сюда, – показал он на кнопку над изголовьем топчана. – Поняла? Могу принести сейчас.
– Спасибо, не надо. Ты не ответил на мой вопрос.
Он ничего не сказал, просто повернулся ко мне спиной.
– Как тебя звать-то?
– Можешь называть меня «Никто»!
– Зеркало можно? – пробурчала я.
– Нельзя.
– Это почему же?
– Вдруг ты накинешься на меня с ним? Поранишь ведь…
Он ловко захлопнул дверь, прежде чем я успела броситься за ним, и я снова осталась одна.
Я наконец внимательно осмотрела каюту и увидела, что обстановка тут по-настоящему спартанская, кроме того, все колюще-режущие предметы отсюда унесли. По-видимому, меня боятся всерьез…