Фрилансер. Абсолютный хищник
Шрифт:
Препода корёжило. Ох, как его корёжило! Крутило буквально. Но я должен вытравить из него эти слова, и я сделаю это. Ибо мой психопортрет этого сукиного сына говорил, что как бы он ни маскировался, так и есть.
— Ты их ненавидишь! — скривившись, зашипел я. — Ненавидишь, потому, что они — мразь! Пыль! Они уроды, с которыми власть нянчится, держа их за людей!
— Нет, она не считает их людьми! — продолжал давить я, сверкая глазами. — Вы не идиоты и всё видите. Но она их нянчит! Нянчится с этими грязными отродьями, давая им иллюзию равенства! И особенно королева, да? Эта шлюха, выскочившая замуж за одного из них, из их Земной метрополии и нарожавшая от него наследников! Это она всё делает,
— Пош-шёл ты! — Злость. Раздражение. Ненависть.
— А я — предатель! — продолжал я. — Самый что ни на есть предатель! Поскольку я — латинос! Свой! Но выступаю на стороне этих упырей. За них я вышел на улицы в недавних схватках и дрался, против таких же латинос, как сам. Променял своих на чужих, причём на неполноценных чужих! Какая же я сука, правда, сеньор литератор?
Тот в ответ только запыхтел.
— А ещё у меня есть детоксин. — Я вытащил шприц и показал ампулу со снотворным. — Я могу дать его, но не дам. Я даю его только честным людям, кто отвечает за свои слова и поступки, кто признаёт правду и истину. Или я могу дать его ему, — кивок на воющего и валяющегося, перекатывающегося от нестерпимой боли второго препода. Он упал со стола и катался, пытаясь хоть чем-то заглушить творящийся с ним ад. — Скажи, сеньор 28145-14! Скажи как есть! Мы же все свои! И я дам вам обоим избавление. Ты прав, всё кончено, моё расследование провалилось — «контора» не при чём и в ней нет изменников. Но мы же с тобой понимаем, что к чему в этом мире? Да, мы по разные стороны баррикад, но мы же понимаем, правда?
— Шимановский, как же я тебя ненавижу! — захрипел вдруг сеньор литератор. — С первого дня ненавижу!..
— Да, ты предатель, мать твою! — заорал он, и мне даже пришлось встать и отойти на шаг. — Ты — Предатель с большой буквы! И был им с первого дня. Предатель, имеющий корни там, — палец в потолок, — которого пасли и поддерживали оттуда, куда простым смертным ходя нет, но раз за разом позиционирующий себя… ЭТИМ! — Слово «этим» было брошено настолько презрительно, что таких слов для описания просто не придумали. — Хотя к ЭТИМ ты отношения не имеешь, ты просто сын польской шлюхи! Польской, Шимановский! Тьфу! — Он сплюнул. — Я тебя ненавижу, что якшаешься с ними! Да, они — мрази! Они твари! И да, с ними нянькаются! НЕЛЬЗЯ С НИМИ НЯНЬКАТСЯ! — заорал он, видимо, на камеру. — Они ударят нам в спину. Они уничтожат нас, если расслабимся. Всех этих отродий из Сектора надо вышвырнуть с планеты! А раз мы не можем, не хотим этого — никто из них никогда не будет занимать в нашем мире никакие должности. Да, сучёныш, я работаю на Контору! Вот только ни грамма этого не стыжусь! Я горжусь этим! И горжусь, что не дал дорогу в Большие Люди самым гадким и потенциально опасным хмырёнышам из вашей диаспоры. Тьфу на тебя и всех вас!
— А теперь коли детоксин, твою мать! И начни с него, — кивок на коллегу, — я потерплю — я крепкий. Я сказал, что ты хотел — ты ведь это хотел услышать? — Он повернулся в аудиторию, где всё ещё сидели, чуть не спрятавшись под парты, пятеро студентов-неудачников. — Люди! Я — агент пятого управления! Но мне нисколько не стыдно, и ничего не жаль! И если мне дадут право прожить жизнь заново, я сделаю всё то же самое, и не буду раскаиваться! Коли, давай, сукин сын!
Я убрал ампулу в брюки.
— Детоксина нет, его не существует.
— Сволочь! — Сеньор не был обескуражен. Я ж и так предатель — подумаешь, снова предал.
— Жалеешь, что признался? — усмехнулся я.
— Плевать! И что вышвырнут с работы — плевать! — совершенно
Теперь к аудитории повернулся я.
— Парни, камеру на меня, крупный план.
— Вань, сделали, но, блин, они на этаже, скоро вскроют и этот шлюз. Говори уже, блин, финальную речь, какая б он ни была!
Я прокашлялся.
— Уважаемые! Я, Хуан Шимановский, ученик школы генерала Хуареса… — Назвать поток и группу. — До меня дошла информация, что сотрудники пятого управления ИГ пытаются сорвать мой экзамен и с этой целью поручили его срыв своим агентам, пишущих для них доносы на потенциально неблагонадёжных школьников.
Пауза, собраться с мыслями. По шлюзу аудитории барабанили, били чем-то, пытались запустить движок — вручную он слишком тяжёлый. Поднять голову, продолжаем:
— Я обнародовал данные на двух агентов, но также ни о чём не жалею. И искренне считаю, что в стране давно пора сворачивать лавочку и с агентами в школах и с печатью неблагонадёжности в досье — эта система устарела на двадцать, а то и на тридцать лет, и только мешает нашему народу, а я считаю наш народ единым, жить. И вообще считаю, что пора устранять структуру, мешающую интеграции секторов, и пятое управление — главная из преград. Вы только что увидели признание одного из преподавателей, тех, кто сызмальства учит наших детей. Подумайте, ЧЕМУ такие, как он, их учат, и почему интеграция до сих пор топчется на месте. Да, это грубо, дрезко и за рамками закона, как я поступил, но зато уверен, меня услышат, и в стране, наконец, начнётся обсуждение данного вопроса.
Что же касается «слива» экзаменов — только что трое преподавателей признались, что некто приказал им это сделать, и все трое на это согласились. Я обращаюсь к министру образования сеньоре Аделии Сервантес — разберитесь, пожалуйста, с вверенной вам территорией и людьми, найдите правых и виноватых. Я намеренно не задал главного вопроса сеньору завучу, ибо считаю, это должны делать не хакеры «снизу», а вы, сотрудники министерства.
Сейчас же я подчиняюсь закону и готов понести наказание за то, что совершил, ибо не считаю себя богоизбранным и каким-то там… Хмм… Блатным.
Шлюз справа от меня начал со скрипом подниматься. Я видел боковым зрением врывающиеся фигуры в броне, в лазорево-золотых лёгких доспехах, и, не мудрствуя, лёг на пол, заведя ладони на затылок.
Королева была не просто зла. О, нет, она была в бешенстве! Ходила по кабинету взад-вперёд, изредка выдавая идиоматические выражения, которые стыдно приводить на бумаге, дабы не порочить королевскую честь. Рядом сидела пасмурная Фрейя. Конечно, она считала, что я её подставил, но понимала, что не специально. Что я просто ошибся. И в отличие от любых других женщин, она давала людям право на ошибку. Подозреваю, это часть воспитания её, как наследницы. А потому была пасмурна, но не дулась, наоборот, поддерживающе сжимала мою ладонь — мы держались за руки на подлокотниках кресел.
Через два кресла сидела сеньора Сервантес, собственной персоной. Не знаю из каких далей её выдернули, от каких дел оторвали, но тем не менее, сеньора всё бросила и оперативно приехала. Ещё дальше сидел сеньор Гомес, глава… Хмм… Пятого управления ИГ. Молодой, тридцать с хвостиком — капец юный возраст для такого поста. До меня только сейчас дошло, что он — её ставленник, и я на него же катил бочку…
…Но было по большому счёту плевать. Я сказал то, что хотел, что надо было сказать. Её человек? Пусть работает, я лишь обозначил, где у нас пробелы.