Фрилансер. Сверх

Кусков Сергей Анатольевич

— А теперь представь, что тебя убьют? — усмехнулся сеньор. — Она позволяет тебе лить реки крови, прячется за тебя, но после твоей гибели планета поймёт, что Хуан Шимановский — святой, агнец божий рядом с по-настоящему разгневанной нею, грозной скандинавской богиней. Ей больше не придётся прятаться, не придётся прикрывать кем-то собственные желания, вешая на этого некто заодно и все косяки, оставаясь пушистой. И знаешь, что скажу? Все сеньоры аристо, кто сдаются, это понимают. Ты — функция. Её агрессивная аватара. Согласись, ничего бы у тебя без неё и её прикрытия бы не получилось.

Трудно спорить.

— Обыватели считают, ей повезло найти

кабальеро, заставляющего быть решительной. Но на самом деле вся твоя заслуга в происходящем — исключительная смелость брать на себя чужие хотелки. Ты не решаешь, ты лишь идёшь вперёд туда, куда тебя мягко, не говоря ни слова, направили, и делаешь за них грязную работу. В лучшем случае понимая, что тобой манипулируют, в худшем — считаешь, что сам такой весь из себя на коне и с саблей, сам вертишь ею. Но им от этого твоего понимания ни тепло, ни холодно, оттого и вскидывают сеньоры лапки кверху, пытаясь выжить. Славную дочу Лея воспитала, очень постаралась! Ты — привилегированный, она даёт тебе выполнить всё, что ты кому-то обещаешь, это хорошо. Но всё же не главный в их понимании. А значит, и смысла в твоём устранении больше нет.

— Я катализатор, — не согласился я.

— Нет, — уверенно покачал полковник головой. — Она сама способна на такое. На всё, что творишь ты, и даже на большее. И сама хочет быть жёсткой. Но боится резонанса — обратной дороги не будет, а она прежде всего дипломат, ей выгодно казаться слабой и нерешительной. И мать её всегда этого боялась, хотя внутри та ещё штучка. Фрейя пользуется тобой как ширмой, направляет тебя, заставляя делать грязную работу, о которой мечтала её мать. Просто матери не повезло с реализаторами — её мужчина из другого теста, а любовники… Не из тех, кому можно доверить глобальное. Ты катализатор, да, но не идей, а всего лишь решимости. А в этом случае плевать на твою личность и качества — будь таким же кто-то другой… Да хоть тот же Феррейра, кто смог бы вселить во всех уверенность, что так можно, и он такой красивый всё придумал и делает сам…

— Она познала запретный плод, вкусила этой решительности… И теперь не важно, есть я рядом или нет. С девственностью расстаются лишь раз.

— Рад, что не я произношу эти слова вслух, — произнёс сеньор Каррерас и замолчал.

М-да. Меня бесполезно убирать, разве что из личной мести. Со стороны участников переворота всё понятно. Но вот с моей стороны… Я более не незаменим. Наоборот, излишний движ сейчас будет играть против, расталкивая из спячки её первую и самую главную страсть — власть. Любовь или власть, что сильнее? Что победит? И я никак не могу на это повлиять — вот в чём скорбь ситуации.

До разговора с полковником я как бы всё это ощущал и сам. Неосознанно. Ждал чего-то нехорошего, гадкого. А потому последнюю неделю, после запуска системы мобилизации в рамках гражданской обороны, подсознательно ищу пути к отступлению, к бегству. Трахаю её высочество на её рабочем столе, слушаю стоны и слова на ушко… И понимаю, что это, конечно, искренне, но при стечении обстоятельств не менее искренне отправлюсь в небытие, в любой момент. Ибо я — функция, выполнившая свою работу, как тот сделавший дело мавр. Она любит, да, сеньор Каррерас прав. Но она — Фрейя Веласкес, дочь ванов и наследница престола мировой супердержавы. А у второй после Одина среди ассов не может быть слабостей, какие бы чувства ни обуревали.

Дом сеньора, записанного в журнале позывных, как Стрела. Аристо, объявивший капитуляцию. Учитывая три батальона (полк мирного времени)

под его рукой, да ещё с техникой, не надо недооценивать порыв сеньора решить дело миром. Мы бы всё равно их раздавили, но цена… Потери… Так что я согласился на личную встречу — оно того стоило. Да и, прямо честно, душно мне последнее время во дворце. Фрейя ведёт себя, как и вела, не даёт поводов считать, что что-то изменилось, но я сам чувствую, что-то очень сильно не так. Я пока ещё нужен… Но нужен ПОКА ЕЩЁ. А потому лучше быть здесь, на передовой, и делать свою работу. Ибо в аппаратных играх возле околотронного корыта проиграю с разгромным счётом — нет опыта. Здесь хотя бы в своей стихии, царь и бог, а ещё демонстрирую, что без меня будет сложно, и кто надо это понимает. И это мой шанс.

Сто двадцать пятый с парнями зашли внутрь. Отчитались, что всё путём, охрана без оружия, на коленях, руки за голову. Полковник, тяжко вздохнул, двинулся дальше — зачищать купол, беря под контроль места, которые могут стать проблемными. Я тоже вздохнул и двинулся следом за своими клановыми.

Кабинет сеньора. Внутри здания, пока шли сюда, пусто — всех уже эвакуировали, в смысле вывели из здания, помня о том, что случилось несколько дней назад в таком же другом доме. То есть его семья как бы у нас в заложниках — взорвать здание сеньор не должен. Но тем не менее, очко сжималось — слишком непривычная поступила просьба-условие: встретиться и обговорить с глазу на глаз.

— Сюзанна, я справлюсь. — Это своему верному церберу, которая не хотела оставлять даже тут. Ангел покривилась, фыркнула, но, после того, как её девочки подробно облапали сеньора и осмотрели комнату на предмет наличия оружия, придраться было не к чему.

— Хорошо. Я за дверью. Малейший шум — и, сеньор, вы труп. — Это она мило улыбнулась аристократу, который, однако, не проникся.

Наконец, мы одни. Настроение на нуле, потому затягивать торговлю не было никакого желания. И сеньор это, похоже, понял.

— У вас несколько минут, чтобы заинтересовать меня. Правильно понимаю, что вы хотите купить свою жизнь, купить право НЕ убивать себя, предоставив некую ценную информацию? — сразу перешёл я к делу. — Чтобы потом, позже, ваши родственники выкупили вашу жизнь уже у королевы — ибо я недоговорспособен.

— Верно, сеньор Веласкес. И давайте без поправок про стажёрство, — расплылся в улыбке он. — Вы — плохой гвардеец, это нормально для плохого гвардейца — быть недоговороспособным. И подход хорош — убить себя на камеру, чтобы избежать конфискации и гибели близких. И чтобы выйти на хорошего гвардейца, я сдаю вам коллег, вы убеждаетесь, что информация стоящая, после чего вы с Фрейей определяете меня в тюрьму — без разницы на сколько лет и по каким статьям. А когда хороший гвардеец придёт в себя и вернёт бразды правления планетой… Вот тогда и будут собственно переговоры.

— До которых вы доживёте, и это главная ваша цель.

— Именно! — довольно воскликнул он. — Я не прав, что раскрываю карты? Это повлияет на мнение обо мне? Или лучше было бы врать и льстить, пытаться угодить?

— Нет, тут вы угадали. — Я довольно усмехнулся. — Ваша честность делает вам… Честь! Считайте, несколько очков в карму на эти переговоры вы накинули. Просто я удивлён вашей смелости. Пока почти все ваши коллеги, с кем пришлось общаться, либо фонтанировали ненавистью, ничего не боясь, но и не в силах мыслить здраво, либо наоборот, боялись до фальцета от ужаса, не в силах вот так взять и честно в чём-то признаться.