Фрилансер. Сверх
Шрифт:
— Что воешь, гнида! — пнул и я бывшего чиновника и будущего покойника. — Ты и правда считал, что я потерпел фиаско?
Судя по мычанию, правда.
— Я и убивать тебя не собираюсь. Я ЛИЧНО, — поправился, ибо считал, что это важно — не стоит врать там, где этого не требуется. Чтоб от Мироздания не было ответки, оно не любит ложь просто так. — И без меня найдётся кому. А знаешь, что сейчас начнётся по всей Венере?
Снова мычание. Кляп, который поставила ему предусмотрительная Сюзанна, работал не на сто процентов, можно было разобрать даже отдельные ругательства.
— Правильно, именно это и будет. Все ваши данные слиты в открытый доступ. И поскольку от диаспор пострадало много народу, и у всех есть родственники, вас начнут находить и убивать. Причём даже тех, кто не под следствием, кто не арестован. И больше скажу,
— Фу-ука! — разобрал вопль пленного.
— Нет, ты не прав, — весело усмехнулся ему на это. — Я не кровавый подонок, и не ублюдок-психопат, как написано в досье Восточной разведки. Тебе не давали его читать, нет? А, у тебя лицо для этого некрасивое? Бывает. Ну, так или иначе, это неправда, они ошибаются. И сейчас будет не акт кровожадности от озверевших от крови Веласкесов. Это двухходовка, мой дорогой сеньор. Я подставил вас, «краплёных» уродов под удар на первом ходу, приобретая славу кровавого упыря. Но на втором ходу мы достигаем более глобальной цели. Понимаешь, я изучал историю без прикрас, более честную версию произошедшего в мире, во всяком случае, в политическом аспекте. И всегда, вообще без исключений, любое, даже самое мощное государство начинало хиреть в тот момент, когда прекращался диалог «низов» и «верхов». Верхи всегда стремятся абсолютизировать свою власть, замкнуть её на своё сословие. Чтобы «безродное быдло» по их мнению не должно участвовать в управлении. «Быдло» же всегда участвовать в оном хочет, и если его такой возможности лишают… Два пути. Или захват этого государства агрессивными соседями, в которых у элиты есть обратная связь с «низами». Богатеи раскрывают ворота чужакам, чтобы пусть по их правилам, но упрочить власть над своим народом. Ибо свой народ — гораздо более чуждые для них, чем захватчики, свои парни, такие же, как они сами, только язык другой. Поделиться лучше, чем потерять всё, правда же? Ибо второй вариант — народ берётся за винтовку, и происходит смена элиты. Новая выдвинутая их винтовками элита устанавливает новые границы власти, подтягивает наверх новых представителей управления, которые, в отличие от старой элиты, хотя бы первое время прислушивается к чаяниям выдвинувших их. И для элиты, и для народа сценарий куда более кровавый, чем лечь под захватчика. Но в любом случае в этой стране заново устанавливается связь между верхами и низами, и оба варианта — через кровь, вот и мы через вашу кровь даём понять нашей текущей элите, что если они не хотят вернуть «лифт» назад, не начать слушать «низы», им будет скирда. «Низы» злы, опасны, вооружены, и у них нет предубеждений на отстрел всяких козлов «наверху». Вы — не объект моей агрессии с целью удовлетворения эго. Вы — аргумент в более глобальной игре, на кону которой существование Венеры. А мой статус в глазах кого бы то ни было — да тьфу и растереть! Понимаешь?
Мычание. Он что-то хотел сказать, возразить, но мне было всё равно. Перед глазами сияли звёздным светом треклятые весы, и я понимал, что делаю всё правильно. Это капец как не просто — класть на эти невидимые чаши что-либо. Всё равно что, даже мелочь класть — закачаешься! Но при этом было понимание — всё делаю правильно. Душа, несмотря на грязь и кровь, пела.
— Если власть не хочет слышать слова — начинают говорить пушки, — задумчиво произнёс я. — Старый афоризм. Слышал, надеюсь? А я люблю всё старое. Даже девиз мы с группой себе взяли: «Всё, что есть — когда-то было». Не надо ничего выдумывать, надо лишь внимательно изучить былое, мой дорогой друг.
Какое-то время тело молчало, но потом опять завыло.
— Тихо! Лежать! — пнула его Сюзанна. Я же лишь грустно усмехнулся.
— Прими смерть как мужчина, придурок. А ты придурок, не спорь. Умный бы вместо того, чтобы колотить
Пассажир замолчал, осознав, наконец, что всё слишком серьёзно, и пощады ждать неоткуда. Это не просто не игра — это… Революция в подходе! Так на Венере никто до меня ещё не делал. Они, кто бы ни были эти «они», к такому не привыкли. И мне это нравилось — всегда нужен индикатор твоих поступков. Пока я удивляю, есть шанс победить, даже если выхожу против всего мира. Пока получается.
— А почему я тебе всё это говорю? — усмехнулся я своим мыслям. — Ни для чего, наверное. И нет, не сентиментальность. И однозначно не трёп киношного злодея перед главным сюжетным злодеянием. Это просто… — Задумался. — Да, наверное, так и есть. Я просто сам для себя хочу всё структурировать. Разложить по полочкам. Знаешь, последние три недели живу как в каком-то сне. Ни разу не выдалось с момента штурма дворца сесть, посидеть, подумать, что я делаю, и почему делаю это именно так, а не иначе. Всегда аврал, бегом-бегом. Сложнейшие решения надо принять за пять минут, и проработать, как именно другие будут их реализовывать. Некогда было думать о вывертах подсознания, почему оно хочет, чтобы я сделал вот так, а не иначе. И вот с тобой в машине, наконец, получилось. Не так и сложно это, оказывается!
Усмехнулся. Он же окончательно скис. А Сюзанна… Она и до этого смотрела странно, а теперь и подавно.
Настроение окончательно испортилось, и до конца маршрута я смотрел новости, подборку по конференции в Новом Орлеане. Сегодня утром, параллельно с моим выступлением в департаменте миграционной политики, наш флот начал-таки анонсированные ковровые бомбардировки Ванкувера из космоса. Не дождавшись ответа от официальных властей — а я вполне официально поставил условие мистеру Тафту, от имени и.о. королевы. Акт возмездия за гибель наших рабочих внизу. Местная полиция была там, смотрела, как наших избивают и убивают, и ничего не сделала. Канада так и не дала ответа на предложение о сотрудничестве в сфере, как покарать виновных, их новый президент даже с заявлением не выступил, что дескать осуждает это, сие неправильно. Вторым на очереди стоит Чикаго — там тоже среди наших много жертв, им займутся на днях, но там пусть уже у Фрейи голова болит — она тему на контроль взяла.
Подъезжаем. Увеличенное количество патрулей и полное отсутствие гражданских — нафиг всем мирных в радиусе двух куполов эвакуировали. Наш кортеж проверяли не то, что на въездах в каждый купол, а, скажем так, через каждые метров триста по всей занятой войсками зоне. И это радовало — серьёзный подход. Правда, не работает, на той стороне о нас всё равно всё знают, но сам подход правильный. Наконец, нужный купол. Я не поленился и сам вышел из машины.
— Где третья рота? — спросил у парнишки на часах.
— А? Чего? — не понял он, опасливо переводя взгляд с машины на машину, на вышедших из головной бойцов Сто двадцать пятого.
— Спрашиваю, где третья рота? Где их расположение? Первый батальон!
— А… Так это, там. — Неопределённый взмах рукой.
— Чем могу помочь? — заспешил ко мне выскочивший из помещения, оборудованного под караулку, молодой перец с погонами лейтёхи.
Представился. Продемонстрировал документы. А также бумагу от Фрейи, что «всё, что делает предъявитель сего — на благо Венеры и по моему приказу». Лейтенант вытянулся в струнку и отдал честь.
— Так где расположение третьей роты? — Мне формальности и отдача чести были даром не нужны, я — лицо сугубо гражданское, что бы ни происходило. Я ж даже ангельскую присягу до сих пор не принял!
— Поехали, я покажу, — принял решение он, видимо, подумав, как сложно в этом бардаке что-то объяснить чужому.
Поехали — пригласил в свою машину, которая теперь шла в голове колонны. Нежданный попутчик косился на так и валяющегося в проходе попутчика планового, на Сюзанну, по случаю нацепившую самую обворожительную свою улыбку, от которой даже у имеющего иммунитет меня по спине бежали мурашки. Наконец, сигнал, что цель достигнута — облегчённо выдохнул.