Фронтовые повести
Шрифт:
Да, в это трудно поверить, но Еня Светлова стойко перенесла все нечеловеческие пытки. Ни одного слова не добились от нее озверевшие палачи. Не помог следователям и дневник девочки, попавший им в руки. Дневник был посвящен робкой юношеской любви Ени к ее товарищу по подполью Борису Горину.
Худенькая, рано вытянувшаяся девочка, смешливая и озорная в обычной жизни, Еня Светлова мужественно прошла через жестокие муки. Она погибла несломленной, со светлой верой в торжество того дела, которому отдала свою юную жизнь.
Беда не приходит в одиночку.
Как-то в неурочное время, днем, на явочную квартиру Раисы Беловой прибежал
Хозяйка развешивала во дворе выстиранное белье. От наволочек и простынь, грудой лежавших в тазу, поднимался пар. Длинная веревка была протянута от крылечка к сараю.
— Ты чего это? — удивилась Рая, увидев запыхавшегося Володю. — Гнались за тобой, что ли?
— Кто-нибудь пришел? — вместо ответа спросил тот, кивая на дом.
— Пока никого. А что случилось?
— Ладно, делай пока свое. Потом расскажу.
Рая долгим взглядом проводила его до дома. Вот так же прибежал он, когда арестовали в Петровке Еню Светлову. Тогда на Володе лица не было. Но что могло случиться сейчас? Снова арест?
Кое-как развесив оставшееся белье, Рая направилась в комнату. Скоро стукнула калитка, в по ступеням крылечка взбежал подтянутый как всегда Алтай Сырымбетов.
— Что у тебя? — спросил он Володю.
На явочную квартиру инженер примчался прямо из цеха. Перед самым обеденным перерывом он увидел, как во двор завода въехала длинная черная машина с зашторенными окнами. Двое мужчин в штатском поднялись в контору. Выправка неожиданных посетителей не оставляла никаких сомнений — это были переодетые военные. У Володи, наблюдавшего за приехавшими, тревожно сжалось сердце. Догадаться, что это за зловещая черная машина, не составляло особенного труда.
Пока гестаповцы находились в конторе, Володя лихорадочно прикидывал в уме — за кем они могли приехать?
Через несколько минут дверь конторы распахнулась и показался напуганный управляющий. За ним с невозмутимыми лицами спускались переодетые гестаповцы. Куда они направятся? Размахивая руками, управляющий повел гестаповцев к механическому цеху. «Мимо!»— с облегчением подумал Володя, но тревога не проходила. За кем же они приехали?
Из механического цеха гестаповцы вывели пожилого степенного мужчину. Это был слесарь Иван Иванович Воробьев, потомственный железнодорожник, человек весьма известный в городе.
Часа через полтора после того, как увезли первого арестованного, во дворе завода вновь появилась гестаповская машина. На вагоноремонтном начались повальные аресты. К вечеру стало известно, что у Воробьева арестована вся семья: жена Ивана Ивановича, старая полуслепая тетка, две дочери и маленький внучонок. По счастливой случайности, дома не оказалось только сына Ильи. Его вовремя предупредили о налете гестаповцев, и он спрятался у соседей. В тот же день, ночью, его по цепочке переправили в лес, к партизанам.
Аресты на вагоноремонтном заводе подтвердили догадку Вали Фроловой, что в Велиславле работает в подполье еще одна активная группа патриотов. Вот почему срывались графики движения поездов с эшелонами фашистских войск, вот отчего взрывались составы на пути следования.
— Я догадывался, что Иван Иванович в городе не зря остался, — говорил Володя Ольхов. — Но он не искал с нами контактов.
— Почему они провалились? — размышлял вслух Алтай Сырымбетов. — Кто-то выдал, кто-то навел врага на след.
Валя вспомнила предупреждение Рудольфа, когда тот узнал
Для шефа гестапо Велиславля наступили страдные дни. Раскинутая сеть принесла долгожданную добычу. Зихерт относился к числу людей, которые умеют ждать своего часа и не теряют голову от неудач. В его тяжелом ремесле неудачи так же часты, как и успехи. Все зависит от случая. Он страшно досадовал, когда, уступая нажиму сверху, был вынужден раньше времени пойти со своего главного козыря: ему пришлось арестовать девчонку-связную в Петровке. Если бы ему дали побольше времени на терпеливое выжидание, в сеть попала бы самая крупная дичь!.. Правда, иногда и арест связного дает в руки следствию возможности для раскрытия всей организации. Но, как назло, девчонка-связная, арестованная в Петровке, оказалась крепким орешком. Следствием занимался сам Зихерт. Он применил на допросах весь арсенал средств, заставлявших развязывать язык даже сильных, выносливых мужчин, — у гестапо в этом отношении был накоплен многолетний опыт. Но худенькая девчонка словно не имела нервов. От арестованной не добились ни одного имени, ни одного адреса. Замученная на последнем допросе, она умерла, так и не раскрыв рта.
Вынужденный, поспешный арест связной в Петровке невозмутимый Зихерт отнес к числу неудач. Что же, в его профессии это бывает. Печально, конечно, признавать это, а особенно докладывать вышестоящему начальству, но Зихерт привык называть вещи своими именами. «Первый блин комом», — как любят говорить русские. Но игру свою Зихерт ни в коей мере не считал проигранной и с надеждой ожидал дальнейших результатов. Его агент, проникший в организацию, продолжал действовать, и шеф гестапо выжидал, не переставая верить в свою счастливую звезду.
И он дождался. Ниточка, попавшая в его цепкие, опытные руки, на этот раз не оборвалась. Она начала понемногу разматываться и привела к поразительным результатам. Подпольная группа, долгое время безнаказанно действовавшая на вагоноремонтном заводе, целиком оказалась в подвалах гестапо.
Зихерт, в отличие от многих своих коллег по работе, не склонен был сознательно оглуплять действовавшего против него противника. И он полностью отдавал себе отчет, что провалы в городе заставят руководство группами сопротивления пристально заняться поисками причин. Шеф гестапо опасался за своего многообещающего агента: не «наследил» ли он в спешке, не выдал ли чем-нибудь себя? Провал агента снова поставил бы Зихерта перед плотной непроницаемой стеной неведения.
Как выяснилось, опасался Зихерт не напрасно. При первом же разговоре, когда подпольщики обсуждали причины провалов, Алтай Сырымбетов высказал такую мысль. Провокатор проник в организацию совсем недавно. И гестаповцы, конечно, зря поторопились с арестами. Дай они возможность своему агенту врасти в организацию поглубже, подполье в Велиславле вообще перестало бы существовать. Но немцы торопятся, нервничают.
— А почему? — спросил Володя Ольхов. — Что заставляет их торопиться? Это, по-моему, не в их правилах.