Фронтовые повести
Шрифт:
— Здравствуйте, мне хотелось бы видеть Тамару Васильеву.
— Это я, — не моргнув глазом ответила Подгурская.
— Я волостной бургомистр Емельянов. Будем знакомы, — Иван Михайлович чуть-чуть улыбнулся, и этого было достаточно для того, чтобы у мнимой Васильевой тоже засияло лицо — она, конечно же, узнала своего коллегу. — Передайте, пожалуйста, своему дяде вот этот мешочек и письмецо. Если дядя что-нибудь передаст мне, то вам лучше всего приехать ко мне в город, в волостную управу…
Через полчаса в доме Дурнова Иван Михайлович давал задание местным полицаям: не возмущая население, собрать продовольствие и теплую одежду. Без волнений и беспорядка.
В тот же день в Сукромле Иван Михайлович встретился с начальником полицейского участка Чудиным. Он был учеником Емельянова и его ставленником. В Сукромле гнали неплохую самогонку из ржи, и, пока сопровождавшие бургомистра полицаи тешились ею, Иван Михайлович и Чудин о чем-то долго и обстоятельно беседовали.
— Входи, Жора, садись. Что нового? — спросил Коротченко.
Жилбек шагнул ближе к свету, снял с плеч рюкзак, развязал его.
— Принес подарок от какого-то Ивана Михайловича, — сказал он, подавая командиру сверток из плотной ткани. — Тамара спешила, сказала, что в подарке есть записка.
— Ого, уж не золото ли в нем? — улыбнулся Тимофей Михайлович, принимая тяжелый сверток. Достав перочинный нож, он срезал завязку и вывалил на стол несколько батарей.
К столу подошел Лебедев.
— Это от учителя, помнишь, я тебе рассказывал? Выручил старик. Не только мину взорвать нечем, но даже передачу из Москвы не послушаешь… А вот и его донесение. Уже расшифрованное. Лебедев подал Коротченко сложенный вчетверо листок бумаги. Тот развернул, громко прочитал:
— «Дорогой товарищ комиссар!»— и передал Лебедеву — Это тебе. Ты и читай.
Лебедев, оглядев присутствующих, прочел:
— «Вынужден исполнять приказ немецкого командования. Пока шел разговор о создании полицейских участков, я работал спокойно. Кое-где поставил своих. Но сейчас получил задание грабить. Это уже не по душе. Завтра к вечеру в Сукромле и Епищеве будут готовы первые обозы для отправки награбленного имущества в город. В Сукромле около пятидесяти полицаев. Руководит ими наш человек по фамилии Чудин. Предлагаю ночью сделать налет на Сукромлю. Полицаи будут отстреливаться, но только для виду. Прикажите и своим стрелять в воздух. Пусть будет побольше шуму. Полицаи, не выдержав натиска, должны отступить в сторону Корсикова. Вам необходимо их окружить, принудить к сдаче и «уничтожить». Слух об этом дойдет до города, семьи «уничтоженных» полицаев фашисты не будут преследовать. При первых выстрелах я вместе со своими спутниками убегаю из деревни. Всем захваченным продовольствием и теплыми вещами вы распорядитесь сами. Привет вашему командиру и Павлику. Желаю успеха. И. Емельянов. 20 января 1942 года».
На другую ночь большой отряд партизан с двух сторон подошел к Сукромле. Началась отчаянная пальба из автоматов. Деревня всполошилась — давно не было такой перестрелки. Отряд полицаев отступил. Рота Жилбека преследовала по пятам лихо мчавшиеся сани с бургомистром и шестью полицаями, но так и не настигла их. Бургомистр бросил в деревне санный обоз, который следовало отправить в город.
Наутро в деревне поднялась паника — сорок семь полицаев исчезли, как будто корова языком слизала. Пропали без вести? Расстреляны? Уведены в плен? Никто ничего толком не знал. Одни выли в голос, другие молчали — ведь не добрые люди пропали, а полицаи, предатели.
И никто не знал в деревне, что в ту громкую ночь начальник полицейского участка
— Где главный? — спросил Чудин.
Жилбек проводил его к Коротченко. Чудин доложил:
— Сорок семь жителей Сукромли, бывших ранее полицаями, прибыли в ваше распоряжение.
— Бургомистр ушел?
— Удрал бургомистр, — улыбаясь, проговорил Чудин. Партизаны вернулись на базу.
Сани с бургомистром и шестью полицаями под яростный лай псов влетели во двор Дурнова на рассвете. Сам Дурнов выскочил на крыльцо в одном нижнем белье с двумя пистолетами в руках.
— Кто такие?!
— Свои, свои, не пугайся.
— А-а, — сонно протянул староста, узнав бургомистра. — Проходите в дом.
Полицаи гурьбой ввалились в комнату, оживленно переговариваясь:
— Хорошо, что кони были запряжены!..
— Иван Михайлович, молодчина, велел заранее запрячь, на всякий случай.
— Не то бы схватили тепленьких. Уж нам-то они нашли бы подходящую вербу.
— А что такое? — забеспокоился Дурнов.
— Партизаны в Сукромле, вот что, — ответил Иван Михайлович. — Еле ноги уволокли. И откуда набралось, прямо кишмя кишат.
— А в Епищево не нагрянут? — допытывался Дурнов.
— В том-то и беда, что могут нагрянуть.
«Тоже, скотина, жить хочешь, — подумал Иван Михайлович. — А сколько невинных душ отдал фашистам на расправу… Придет и твой час, посчитается с тобой народ…»
— А куда они денутся! — самодовольно усмехнулся староста. — Собрал всех полицаев, вчера весь день шуровали по деревне. Прячут, заразы, хлеб, как мы в двадцать девятом прятали. Ты, может, помнишь того старика, что коров пас? Упрямый такой, гад, чистый коммунист. «Нет, говорит, хлеба для вас, и крышка!»— «Ты мне не сопротивляйся, говорю, я тебе гонор быстро сшибу». — «Нет, говорит, я тебя не боюсь!» Ах так, думаю, зараза, ты меня не боишься? Дал ему по башке прикладом! Говорят, к ночи преставился.
Дурнов гыкнул, глядя на бургомистра. Иван Михайлович с усилием сдержал отвращение.
— В Сукромле весь обоз захватили партизаны. Чтобы у тебя того не случилось, срочно собирайся в город.
— Хорошо-хорошо, — довольно затараторил Дурнов, радуясь возможности уехать подальше от партизан.
В дороге Иван Михайлович угрюмо смотрел в одну точку. «Удалась первая крупная операция. А что теперь будет дальше, какое дело? И что вообще ждет меня здесь, когда кругом враги? Враги в городе, враги в деревне. И рядом привалился спиной эта образина Дурнов. Если комендант узнает от кого-нибудь из полицаев, что именно я сдал обоз партизанам, мне петли первому не миновать… Скоро ли вернусь на прежнюю работу, скоро ли придут свои? Смогу ли продержаться до их возвращения? Увижу ли когда-нибудь школьные парты, увижу ли стриженых мальчишек и девчонок с косичками? Входишь, бывало, в класс, гремят парты, и все встают. «Здрасс…» А если не увижу, погибну, так пусть потом эти мальчишки и девчонки слушают обо мне рассказы. Ведь хорошие дела не останутся в тайне. Пусть знают, как старый учитель мстил за советских людей…
Чудин говорил о Белякове. Изувер и сволочь, выдал немцам двух колхозных коммунистов. Хотели его убить в ту же ночь — не нашли, спрятался».
Глядя в упор на Дурнова ненавидящими глазами, Иван Михайлович спросил:
— Как ты думаешь, кто нас предал? Староста оторопело поморгал, удивился:
— Откуда мне знать, господин бургомистр.
— Я работаю в городе. Ты сидишь в деревне, жрешь, пьешь, зарплату получаешь от командования. Ты должен знать каждого человека, всю его подноготную.