Фрося. Часть 3
Шрифт:
глава 17
Давно уже за уехавшими Алесем с Андреем закрылась дверь, а Фрося продолжала сидеть в кресле Вальдемара, так, они продолжали называть это уютное место с мамой Кларой, которая была в курсе его главного предназначения.
Мысли разбежались в разных направлениях: удивил, обрадовал и в то же время огорчил, своим душевным разговором с ней, Андрей.
Мальчик, похоже, ищет обратный пусть к сердцу матери.
Дурачок, дверь в материнское сердце
Нет, понятно, что это уже не мальчик, а взрослый мужчина и жизнь его тоже не всегда балует, просто, в своё время, он надел на себя некую маску позёра и хулителя.
Больше всего поражает, с каким теплом и любовью он относится к отцу, значит не чёрствая у него душа.
В своё время думала, что жутко ошиблась, привезя его с собой в Сибирь. Оказывается, нет, всё в жизни оправданно, даже ошибки и то бывает служат на пользу.
Андрей не открыл ничего нового про Мишу, она и сама подозревала, что тот продолжает искать на свою задницу приключений.
Ох, чует сердце, он их найдёт.
Ладно, пора уже подумать и о проблеме, которую она взвалила на себя, но, похоже, всё же, сможет решить её удачно.
Мама Клара с сестрой не очень ладили...
А точнее, не находили общего языка, принимали друг друга, как неизбежное родство.
Нет, они никогда не ссорились, но были совершенно разными внешне и характером, как будто не родные. А чего удивляться, а какие у неё самой дети?!
Жизненные дороги сестёр Клары и Розы разошлись ещё в ранней юности.
Разница в возрасте у них была всего в два года, Но Клара уже в шестнадцать лет уехала из дому, и её закружило в водовороте революции.
Только через девять лет Роза приехала из своего Городка в Москву на проживание к старшей сестре, когда та беременная обосновалась в столице, вернувшись с пожаров Гражданской войны.
Роза, по примеру Клары, не включилась в бурную жизнь послереволюционной, пребывающей в разрухе, молодой страны.
Она помогла своей активной большевичке-сестре до годика поднять сыночка и благополучно вышла замуж за спокойного еврейского парня, работавшего инженером на восстанавливающемся московском заводе.
Она родила одну только Сонечку и, без претензий, проработала спокойно до пенсии в библиотеке.
Вместе с мужем и его заводом во время войны эвакуировалась на Урал.
Уже в конце войны её муж погиб на работе при невыясненных обстоятельствах, а она вернулась с дочкой в свою московскую квартиру, где и жила до сих пор.
Клара до самой смерти не простила сестре до конца, что та не проявила расторопность в поисках её сына, когда их с мужем арестовали в одну ночь в середине тридцатых годов.
Сёстры очень редко встречались и поэтому Фрося мало была знакома с семьёй дочери Розы Израилевны.
В летние месяцы, во время школьных каникул, они с мамой Кларой бывало наезжали на дачу в выходные дни, где проводил время Сёмка, вместе с внучками Розы Израилевны, куда очень редко и на короткий
За восемь лет прожитых в Москве Фросей, можно на пальцах пересчитать, сколько раз пересекались её пути с этой парой явных снобов.
Со слов Розы Израилевны, она знала, что Соня работает в школе, где преподаёт математику, а Марк был заведующим какого-то магазина.
Фрося усмехнулась, она даже не знала какого магазина, промтоварного или продуктового.
В любом случае, она мысленно хвалила себя, что именно к этому человеку обратилась за помощью, и хоть его манера поведения и разговора раздражали темпераментную Фросю, но с этим можно смириться, главное, что не отказал, и более того, окажет всякое содействие.
Фрося даже не услышала, как в комнату зашёл Сёмка и сел рядом с матерью на подлокотник кресла:
– Сынок, прости дружок, я совсем тебя закинула, привыкла, что ты всегда около бабушки крутишься.
Глянув в лицо сына, увидела, как в его глазах закипают слёзы:
– Успокойся, мой мальчик, бабушка была уже очень больная, только сила воли держала её многие годы.
Она ушла от нас, до последнего, находясь в здравом уме и можно смело сказать, на своих ногах.
Я тебе когда-нибудь расскажу, сколько она пережила, сколько на её долю перепало горя и трудностей, а она не сломленной ушла, никогда не жалуясь, и не требуя к себе особого внимания.
Сохрани сынок о ней светлую память, будь таким же несгибаемым, как были она и твой отец, ты ими можешь смело гордиться...
И вдруг Фрося сама не выдержала и разрыдалась, а следом за ней и Сёмка.
глава 18
На завтра утром Фрося выпроводила сына в школу, прибралась и стала ждать Марка.
Он явился, как и обещал в назначенное время, уже вначале девятого раздался звонок в дверь.
Фрося пригласила Марка позавтракать и тот не отказался:
– Знал, что предложишь кофе, поэтому не стал пить его дома, надо ведь поговорить, я тебя слушаю...
И он стал медленно маленькими глотками наслаждаться любимым напитком.
Фрося взяла себя в руки, определённо, надо привыкать к этой его манере поведения и разговора, а иначе можно свихнуться.
Бедная Сонечка, сама такая словоохотливая и жить с таким молчуном.
– Марк, здесь три тысячи рублей, надо будет ещё, добавлю, у меня деньги есть, можно не ограничивать себя в расходах.
Ицек по приезду в Вильнюс всё возместит.
Мой друг очень боялся особо говорить по телефону, сказал только, что ему нужны пуховые одеяла и подушки, хорошая посуда и всё, что я посчитаю ценным.