Шрифт:
ФУНТИК В ЦИРКЕ
Генералу полиции
от госпожи Беладонны
В собственные руки.
Здравствуйте, господин генерал!
Не спрашивайте, как я поживаю, потому что на этот вопрос я ничего хорошего не расскажу!
С тех пор как поросёнок Фунтик связался с циркачами и убежал, дела в универмаге "Слеза ребёнка" не идут, а ползут. Покупателей мало, одни зеваки, и все с вопросами: правда ли, что этот неблагодарный здесь работал и куда он теперь исчез.
Знала бы, без полиции обошлась. Не знаю и потому надеюсь только на Вас.
Сыщики
Умоляю, спасите, ведь я Вашему семейству не чужой человек. Ваш мальчик на этой неделе два раза заходил в моё заведение и пустой не ушёл. То жвачку дашь, то водички с сиропом, короче, Беладонна — всем, а Беладонне — никто! Простите за помарки, это не кляксы, а слёзы, как вспомню, каких я из-за этого разбойника денег лишилась, так реву и реву…
На Вас теперь вся надежда! Поймайте Фунтика, и тогда моей благодарности не будет начала и конца! К сему:
Беладонна с большим приветом, в прошлом миллионерша.
Госпожа Беладонна, владелица универмага «Слеза ребёнка», двух кондитерских и большого магазина игрушек, перечисляя в послании генералу свои напасти, на этот раз почти не врала: действительно, после побега Фунтика дела в её заведении шли не очень, а вернее — очень не шли!
Сначала в витрине, где когда-то трудился талантливый вымогатель, крутил ручку унылый шарманщик, потом кукла, вопившая каждые полчаса: «Мама, купи!», а ту сменила женщина с бородой, предлагавшая детям принадлежности для бритья.
Увы, все эти новшества ни детей, ни родителей не привлекли. Кассовые аппараты в зале молчали, а продавцы научились спать стоя и просыпались лишь в конце рабочего дня.
Подушки из сахарной ваты, заводные ужастики и бумажные купальные трусики почему-то вдруг перестали всех интересовать. Очередь в зале теперь была лишь за жалобной книгой, которую мадам каждый вечер лично подправляла как могла. Покупатель, например, пишет: «Я возмущён!» А Беладонна берёт резинку и ручку, и получается: «Я восхищён!» Слово «ужасный» легко переделывается в слово «прекрасный». А из унылой фразы «Учтите, мы на вас управу найдём!» получается весьма милая «Ждите, мы к вам снова зайдём!».
А ещё в книге было много про сбежавшего поросёнка… «Где?..», «Когда!..» и «Правда ли, что?!». На эти вопросы мадам отвечала просто: «Уехал на учёбу. Как только поймают — вернут!»
После работы над книгой жалоб Беладонна каждый раз пересчитывала наличность и грустно вздыхала: «Был миллион с хвостиком, а теперь обесхвостел, как фокстерьер».
«Если в ближайшее время Фунтик не будет пойман, — размышляла мадам, — в трубу вылечу… и без метлы!..»
От
— Издалека, мадам, сообщают, что поросёнок ваш жив-здоров и даже к вам неплохо относится… издалека…
— А вблизи?! — поинтересовалась Беладонна.
— Всё под контролем! — отчеканил генерал, меняя тон. — У полиции и без Фунтика много дел. Март-месяц: коты на крышах с ума посходили, растения распустились, а тут ещё хуже — в городке Большие Чухлы по ночам на площади конь ржёт!
— Есть просит, — предположила мадам.
— Если бы. — Генерал перешёл на шёпот. — Он железный, сто лет стоит на одном месте и, заметьте, ни разу до этого жрать не просил!
Звонок по второй линии отвлёк полицейского генерала от раздумий о странном коне.
Прошло не больше минуты, а на том конце провода уже кого-то повысили в звании, а кого-то увели заковывать в кандалы.
— Извините, мадам, — буркнул генерал, возвращаясь к беседе, — дел много, а я один! Сплю по два часа в сутки, не снимая сапог!
— А как же четверг?.. — заволновалась Беладонна.
Генерал успокоил:
— Это святое. Будем, но без дедушки — он болен, и доктор ему сладкое запретил.
— Дедушкой меньше, булочкой больше… — радовалась мадам, положив трубку, но потом огорчилась: — Эти такие — сами налопаются и для дедушки унесут.
Приёмы по четвергам требовали расходов, но польза от них тоже была. Дорогого стоит ввернуть как бы невзначай, в разговоре: «А вы знаете, ко мне вчера сам генерал забегал!»
О том, что генерал полиции по четвергам посещает дом госпожи Беладонны, знал весь городок: газета всего за две монеты напоминала об этом жителям еженедельно, а при доплате — даже утраивала перечень угощений, поданных за столом. За что, кстати, и пострадала однажды, приврав, что на приёме у Беладонны генерал объелся маринованных зябликов и заболел.
Четвергов в месяце была много — четыре штуки, а иногда — о, ужас! — даже пять! Беладонна страдала, но приёмов не отменяла. Да и то дело: в такой дом да за такой стол трубочиста не позовёшь!
— Эй, кот, — позвала Беладонна, протирая столовое серебро, — иди, бант повяжем, генерал вот-вот будет… Может, и тебе кусочек перепадёт!
«Ага, разогнался, — думал кот, не меняя позы, — что-то я своей миски не вижу на вашем столе».
Усатый в хозяйскую щедрость не верил, промышлял птичками на балконе, но, услышав, как хлопнули парадные двери, лапки на всякий случай помыл.
Так и вышло… Встречая в дверях тощую генеральшу с цветочной клумбой вместо шляпы на голове, Беладонна пошла на приступ.
— Ну, нельзя быть такой красивой! — обнимая гостью, вопила она.
И генеральша с ней соглашалась:
— Нельзя!
Явление главное — генерал! Сказал всего лишь одно словечко: «Рад», но так, что хрусталинки в люстре задребезжали.
— А уж как я рада! — всплеснула руками мадам.
Генеральский дедушка тоже явился… Как говорится, нашёл в себе силы… Был он похож на трубача на параде, только трубу держал возле уха, поскольку была она слуховой.
<