Футурологический конгресс. Осмотр на месте. Мир на земле
Шрифт:
— Для человека, лишенного половины мозга, вы достаточно разумны. Однако вернемся к делу, то есть к вам.
— Чтобы я согласился на исследования? Под патронатом Агентства? Взятый на допрос с правой стороны?
— Все гораздо сложнее, чем вы думаете. Кроме вашего рапорта и записей миссии, мы располагаем несколькими гипотезами. Наиболее достоверная звучит примерно так: на Луне столкнулись отдельные секторы. Не произошло ни их объединения, ни взаимоуничтожения, ни создания плана вторжения на Землю.
— Тогда все-таки что же там произошло?
— Если б это можно было установить достаточно определенно, мне не пришлось бы мучить вас. Несомненно, межсекторные заслоны отказали. Милитарные
— Какие?
— Я не эксперт в таких вопросах, но, насколько знаю, компетентных экспертов вообще нет. Мы обречены на догадки под девизом ceterum censeo humanitatem preservandam esse. [145] Вы знаете латынь, не правда ли?
145
полагаю, человечество должно быть сохранено (лат.).
— Отчасти. Скажите, чего вы от меня хотите?
— В данный момент еще ничего. Вы, простите, вроде зачумленного во времена, когда еще не было антибиотиков. Я навестил вас, поскольку настаивал на этом и с трудом получил согласие. Скажем — ultimum refugium. [146] Количество версий того, что произошло на Луне, вы увеличили страшно. Говоря проще, после вашего возвращения известно меньше, чем до него.
— Меньше?
— Конечно. Ведь не известно даже, содержит ли ваш правый мозг что-нибудь действительно важное. Количество неизвестных возросло, после того как уменьшилось.
146
последнее прибежище (лат.). О доводе, к которому прибегают, не имея в запасе лучших.
— Вы выражаетесь, как Пифия.
— Лунное Агентство перевозило на Луну и помещало в секторах то, что должно было доставлять в соответствии с Женевским соглашением. Но компьютерные программы первого перевезенного поколения остались секретом каждого государства. Агентству они доступны не были.
— Иначе говоря, уже с самого начала возникла чреватая опасностью несообразность?
— Естественно, как следствие мировых антагонизмов. А разве можно отличить программу, которая спустя десятилетия вырвется из наложенных на нее программистами пут, от программы, которая должна былаопределенным образом вырваться?
— Не знаю, можно ли. Но, вероятно, специалисты должны сказать свое слово.
— Нет. Этого никто не может сказать, кроме тех, кто составлял программы.
— Знаете, профессор, — сказал я, вставая и подходя к окну, — у меня создается впечатление, что вы оплетаете меня тонкой сетью. Чем дольше мы беседуем, тем туманнее все становится. Что произошло на Луне? Не известно. Что я там перенес в действительности? Не известно. Почему подвергся этой дьявольской каллотомии? Не известно. Знает ли об этом что-нибудь вторая половина моего мозга? Тоже не известно. По сему случаю будьте любезны коротко сказать, чего вы от меня ждете.
— Вам не следует столь сардонически говорить о любезности. Любезность существовала до сих пор, и к тому же весьма далеко зашедшая…
— Поскольку это было в интересах Агентства, а возможно, и еще кого-то. Или, как вы говорите, меня спасали и охраняли по доброте душевной. А?
— Нет. О доброте душевной не может быть и речи. Это я сказал уже в самом начале. Слишком высока ставка. Настолько высока, что, если бы можно было экстрагировать из вас дельные сведения
Вдруг меня осенила неожиданная догадка. Я повернулся спиной к темному уже окну и, широко улыбнувшись, скрестив руки на груди, сообщил:
— Благодарю, профессор. Я только сейчас понял, ктов действительности охранял меня все это время.
— Я же вам сказал.
— Но я знаю лучше. Они.Или она, —и, открыв окно, я показал на висевший над деревьями лунный серп, резко выделяющийся на темно-синем небосклоне.
Профессор молчал.
— Вероятно, это связано с моей посадкой, — добавил я. — С тем, что я решил собственными ногами пройтись по Луне, взять то, что нашел последний дистантник, а смог я это сделать потому, что в грузовом отсеке был скафандр с посадочной ступенью. Его засунули туда на всякий случай, и я им воспользовался. Правда, не помню, что со мной происходило, когда я опустился собственной персоной. И помню и не помню. Дистантника я нашел, но это, кажется, был не тот — молекулярный. Помню, что знал,зачем опускаюсь: не для того, чтобы спасать его, это было и невозможно и бессмысленно, а для того, чтобы взять что-то.Какие-то пробы? Пробы чего? Не могу припомнить. И хотя самой каллотомии я не почувствовал или не запомнил, словно при амнезии после сотрясения мозга, вернувшись на борт, я запихал свой скафандр в особый контейнер, и, припоминаю, весь он был покрыт мелкой порошкообразной пылью. Какой-то странной пылью, сухой на ощупь, мелкой, как соль, но ее трудно было стряхнуть с рук. Радиоактивной она не была. И все же я счел нужным умыться так, словно был облучен. Позже я и не пытался выяснить, что это за вещество, правда, у меня не было случая задавать такие вопросы. Когда я понял, что у меня разделен мозг, что я так бездарно влип, то уже даже мысленно не возвращался в ту долину на Луне, ибо у меня были заботы посерьезнее. Может, вы слышали об этом порошке? Порошком от клопов он наверняка не был. Что-тоя ведь привез… Но что?
Гость смотрел на меня прищуренными глазами сквозь очки, лицо его абсолютно ничего не выражало, как у заядлого игрока в покер.
— Тепло… — сказал он. — И даже горячо. Да, вы привезли нечто.Надо думать, потому-то и вернулись живым.
Он встал и подошел ко мне. Оба мы глядели на Луну, невинно светившую среди звезд.
— Lunar Expedition Molecules остался там… — словно про себя произнес мой гость. — Будем надеяться, уничтоженный так, что воспроизвести его невозможно! Вы сами это сделали, хотя ничего об этом не знали, когда спустились в грузовой отсек за скафандром. Тем самым вы включили AUDEM, autodemolition, [147] теперь я могу сказать, потому что это уже не имеет значения.
147
самоуничтожение (англ.).
— Для советника по вопросам нейрологии вы отлично информированы, — бросил я, продолжая глядеть на Луну, частично затянутую облаками. — Может, вы знаете, и кто со мной оттуда вернулся? Их микропы? Кристаллическая пыль, не похожая на обычный песок…
— Насколько мне известно, полимеры на основе кварца, какие-то силикоиды…
— Но не бактерии?
— Нет.
— Почему это так важно?
— Потому, что они последовали за вами.
— Не может быть, ведь…