Г?ра
Шрифт:
— Почему же неудобно? — осведомился Харан.
— Если вы завтра утром зайдете к отцу, — сказала Шучорита, не отвечая на его вопрос, — то найдете меня там.
— У тебя, как видно, сегодня гости? — настаивал он.
Шучорита постаралась избежать ответа и на этот вопрос.
— Пожалуйста, извините меня, — сказала она, — но сегодня у меня нет времени.
— Однако с улицы я слышал голос Гоурмохона-бабу. Он здесь?
Не ответить на этот вопрос Шучорита уже не могла.
— Да, здесь, — промолвила она, покраснев.
—
И, не дожидаясь разрешения, он стал подниматься по лестнице. Шучорита последовала за ним и, не глядя на стоящего рядом Харана-бабу, сказала Горе:
— Тетя готовит вам угощение, сейчас я схожу посмотрю, как у нее там подвигаются дела.
С этими словами она поспешно вышла из комнаты, а Харан-бабу с важным видом уселся на стул.
— Вы что-то плохо выглядите, — начал он.
— Это правда, — подтвердил Гора, — недавно я прошел специальный курс для похудания.
— И то верно, — продолжал Харан, стараясь заставить свой голос звучать как можно ласковее, — вам, наверно, было очень тяжело.
— Не так тяжело, как этого хотели бы некоторые, — саркастическим тоном заметил Гора.
— Я хотел поговорить с вами о Биное-бабу, — переменил тему разговора Харан. — Вам, вероятно, известно, что на это воскресенье намечена церемония вступления его в члены «Брахмо Самаджа».
— Нет, мне это неизвестно, — ответил Гора.
— Но вы одобряете этот шаг?
— Биной не спрашивал меня, одобряю я его или нет.
— Но вы считаете, — настаивал Харан-бабу, — что Биной-бабу духовно подготовился к этому шагу?
— Раз уж он согласился проделать все нужные обряды, то ваш вопрос мне кажется совершенно излишним.
— Ослепленные страстью, мы часто не отдаем себе отчета в том, во что верим и во что не верим. Вы ведь знаете человеческую натуру.
— Нет. Я не занимаюсь бесполезными рассуждениями о человеческой натуре.
— Несмотря на то, что мои убеждения и убеждения моей общины не совпадают с вашими, я отношусь к вам с величайшим уважением. Я совершенно уверен, что никакие соблазны не могли бы заставить вас изменить свою религию — пусть ложную. Но…
— Конечно, для Биноя будет тяжелым ударом лишиться даже той крупицы уважения, которое вы еще продолжаете питать ко мне, — с иронией перебил его Гора. — В мире неизбежно приходится решать, что хорошо и что дурно, но если вы собираетесь определять относительную ценность человеческих поступков, взяв за мерило свое уважение или отсутствие такового, то не ждите, что ваше мнение разделят все остальные.
— Хорошо, пусть этот вопрос останется открытым — в конце концов это не так важно. Но я хочу спросить вас — намерены ли вы воспрепятствовать желанию Биноя жениться на дочери Пореша-бабу?
—
— Я говорю об этом только потому, что это дело непосредственно касается «Брахмо Самаджа», в противном случае…
— Ну, а я не имею никакого отношения к «Брахмо Самаджу», и меня ничуть не трогает ваша озабоченность на этот счет.
В это время вернулась Шучорита, и Харан-бабу, повернувшись к ней, сказал:
— Шучорита, мне нужно поговорить с тобой по очень серьезному делу.
На самом деле в этом не было никакой необходимости, просто Харан-бабу хотел дать понять Горе, насколько близки его отношения с Шучоритой. Но она не ответила ему. Да и Гора не шелохнулся, всем своим видом показывая, что вовсе не собирается уйти и предоставить Харану-бабу возможность поговорить с Шучоритой наедине.
— Шучорита, — снова сказал Харан. — Выйдем в ту комнату, мне нужно кое-что сказать тебе.
Не обращая никакого внимания на его слова, Шучорита обратилась к Горе:
— Как чувствует себя ваша мать?
— Я никогда не видел, чтобы она чувствовала себя плохо.
— Да, я заметила, что бодрость и хорошее расположение духа — естественное ее состояние.
Гора вспомнил, как часто она навещала Анондомойи, пока он был в тюрьме.
Харан-бабу тем временем взял со стола одну из книг и, увидев па титульном листе имя автора, стал просматривать ее.
Шучорита смутилась и покраснела, а Гора, зная, что это за книга, смеялся в душе.
— Гоурмохон-бабу, — поинтересовался Харан, — это, надо полагать, ваши юношеские опыты?
— Я до сих пор еще не вышел из юношеского возраста, — улыбнулся Гора. — Знаете, у некоторых разновидностей животных юность проходит моментально, у других же затягивается надолго.
— Гоурмохон-бабу, — сказала Шучорита, — угощение готово. Пройдите, пожалуйста, в ту комнату. Тетя не выйдет, пока здесь Пану-бабу, и, наверное, она уже ждет вас.
Последние слова ее были рассчитаны на то, чтобы досадить Харану. Сегодня ей столько пришлось вытерпеть от него, что она никак не могла удержаться и не отплатить ему хоть немного.
Гора встал, но Харан и тут не пожелал признать себя побежденным.
— Я подожду, — заявил он.
— Зачем же вам ждать напрасно, — возразила Шучорита. — Ведь уже поздно.
Но Харан-бабу не двинулся с места, и Шучорита вышла вместе с Горой из комнаты.
Встретившись здесь с Горой и увидев, какие отношения существуют между ним и Шучоритой, Харан-бабу вновь почувствовал боевой задор. Разве допустимо, чтобы она так легко ускользнула из лап «Брахмо Самаджа»? Неужели не найдется никого, кто бы мог удержать ее? Какие-то меры нужно принять!