Галактика Алфавит - дом лысых обезьян
Шрифт:
— Куда направляется обречённая? — спросил Ле Гуиф — На какую планету?
— Не знаю — сказал механический голос.
— Ятыони куда летит фаэтон в сине-золотой ливрее?
— Никуда — сказал голос.
— То есть как никуда? — Ле Гуиф взвыл командирским басом — Вот же эта машина, ты нам её показываешь. Она в небе. Куда она летит?
— Машины нет.
— То есть как нет! Я вижу её собственными глазами!
— Машины нет!
— Успокойся правитель — сказала Янтарь — Попробуй просто поверить своим глазам и всё станет проще.
— То есть
— Поступай как должно — сказала Янтарь. Ей нравился запах взбешённого правителя.
— Так, ятыони, куда летит фаэтон — свирепо воскликнул Ле Гуиф
— Никуда — сказал механический голос.
— Верни его! Или, при невозможности, сбей!
— Невозможность и того и другого.
— Сбей фаэтон! Уничтожь его.
— Как я собью то чего нет?
— Даже если это опасность для планеты?
— Как, то чего нет, может представлять опасность для планеты?
Спокойствие механического голоса довело гранд-зобного-мешка до истерики граничащей с обмороком. Янтарь терпеливо выждала нужный момент и сказала:
— Ле Гуиф, постой, сбереги своё сознание. Сейчас я всё-всё тебе объясню — Ле Гуиф кивнул, говорить из-за звериной ненависти комком забившей его горло он не мог — Так вот мой наивный птенчик — говорила няня — ты, как и все другие правители, других планет, учишься когда общаешься с умными людьми. А ятыони наверное учится общаясь вот с такими, подобными Ладе, пакостными девками. И когда ятыони выходит за горизонт протокольного понимания то слепнет. Избирательно слепнет.
— Мы ведь потом её найдём? Обречённую? — медленно прошептал Ле Гуиф — Галактика ведь очень большая. Как же её найти?
— Верь в то что мы её найдём. Верь! Так проще всего понять суть происходящего. До выборов она не появится, а потом всё само как-то разрешиться. Поверь в такой исход и успокойся. Нам достаточно на сегодня волнений.
Трансляция продолжалась. Сине-золотой фаэтон всё летал и летал, наматывал круги. Дразнил своей доступностью и в то же время неприкосновенностью.
Стены в спальне, снова потекли, скривились, потемнели, стараясь соорудить подобие гигантского гнезда птицы-ткачика. Ле Гуифф спрятался под ложе и уснул. На его плече кровоточил свежий укус, а к телу прилипли комья белой пены.
***
Лада долго покидала Пасынок. Её фаэтон летал по кругу минуя планету за планетой, всякий раз возвращаясь на бету-Па и вновь покидая её. По кругу можно летать сколь угодно долго, видя начало и не видя конца пути. Для Лады полёт в одиночестве был лучшим времяубийством, более уместным чем дружеское общество жителей Пасынка.
Перед отлётом Ладе было тошно терпеть прощальные нежности своих приятелей. В чём смысл объятий и слёз? Если зеленокожие вызывали у неё презрение… Их она больше никогда не увидит. И не только их, но и многих, многих других людей.
Безлюдные планеты,
И скорее всего, со второй попытки тоже ничего не получится. Лада уже смирилась с тем что ей придётся как заяц прыгать и прыгать по галактике, пока где-то на какой-то планете она случайно встретит людей не вызывающих отвращение и тоску.
И даже сегодня, она уже по-заячьи, кружила на своём фаэтоне по виткам галактики, словно загнанная волками, скакала след в след, наматывая круги чтобы в какой-то счастливый момент, вдруг, отскочить далеко в сторону, под снежный куст, нахохлиться, закрыть глаза, замереть, замаскироваться и оставить волков, и всех возможных прочих хищников ни с чем.
Именно так поступают зайцы. Лысые обезьяны, как стадные животные, имеют другую тактику защиты. Для борьбы с хищниками и жестокой природой люди формируют социальные связи. Даже ятыони оперирует протоколом социального спокойствия. Лысая обезьяна, вроде как, самое сильное животное в галактике. Милосердное, доброе животное с инстинктом убийцы.
В салоне фаэтона кроме Лады было ещё два искусственных человека-дроида, одетых в оранжевую форму.
— Сделай сердце громче! — сказала Лада одному из них.
Послушался глухой двойной стук.
— Ещё громче, и немного замедли.
Стук усилился, стал более чётким. Послышался ритмичный тихий свист — звуки движения миокарда и шелест — шум клапанов аорты и предсердий.
— Хорошо — сказала Лада — Теперь ты тоже усиль биение — сказала она второму дроиду — только на тон выше и с запозданием на два такта.
Звуки второго сердца тоже наполнили салон. В дуэте с первым, оба сердца исполняли настоящую, кусающую за душу, музыку жизни.
— Хорошо — сказала Лада — Теперь оголите груди, я хочу видеть как в ваши тонкие рёбра, бьют изнутри мешочки наполненные красной водой.
Дроиды сняли форму, их нежные тела, покрывала "слишком" идеальная кожа. Груди были маленькие, немного обвисшие, словно у изнеможённых андрогинов. В левой верхней части грудины, в рёбра, словно в прутья решётки бились бледные искусственные мышцы. Мышцы — птицы. Сильные птицы полные энергии и огня.
Лада замерла в восхищении. Прошло некоторое время. От созерцания музыки рёбер её вывел щёлкающий звук. В салоне возникла голограмма очень красивой чернокожей женщины.
— Привет, любимая! Прости, задержалась — сказала гостья, глядя на Ладу и полуобнажённых дроидов — Ты, как я погляжу не страдаешь от одиночества. Это хорошо. Именно такую тебя я и ожидала увидеть.
— Привет, Валькирия — сказала Лада — Рада тебя видеть. Ты ранена? Как всегда, несерьёзно?
Валькирия, словно только что вышла из боя. У неё было рассечено левое бедро и оба предплечья. Медицинский модуль наводил порядок.