Галопом к столбу
Шрифт:
Глава 30
Вы арестованы!
Одинцов и Вейсман подошли к ним. Петро
Наливайко и трое плечистых молодчиков,
державших руки в карманах, остановились в
некотором отдалении.
– Здравствуйте, Матвей Петрович!
– лучезарно
заулыбался Малинин.
– Позвольте познакомить вас с
моим другом и соиздателем журнала господином
Лавровским.
– Это они, - тихо сказал Вейсман.
–
него Алексей.
– А вы кого рассчитывали увидеть
господин Вейс, Вейсман, Конэссёр, Знавец и так
далее? Полицмейстера Антонова, отправленного с
вашей помощью в отставку? Убиенных во время
еврейского погрома в Одессе? Или мичмана
Серёгина и Карлушку Гехта, которых ваш приятель
Красавчик угостил «Шато-Лафитом»?
– Это они сидели за соседним столиком у
Трамбле, - голос Вейсмана дрожал от злости.
– Они
выследили Антуана и украли у него бумаги…
Говорил же я, что надо их того…
– Ша, Женя!
– прикрикнул на него Одинцов и
протянул руку.
– Очень приятно познакомиться.
Лавровский сделал вид, что не видит
протянутой для рукопожатия руки:
363
– Позвольте усомниться в вашей искренности,
господин Одинцов.
– Почему? Мне всегда, ей богу, приятно иметь
дело с талантливыми людьми… Вы обдумали моё
предложение об участии в вашем издании?
– Обдумали. И отвергли. Правда, друг мой?
Сергей молча кивнул и расстегнул пальто.
– Не спешите доставать свой револьвер,
господин Малинин, - поморщился Одинцов.
– Всё
равно не успеете. Мой Петро стреляет с двух рук.
Лучше объясните, почему вы не хотите принять
денежного компаньона в своё предприятие? Жалко
делиться возможной прибылью? Напрасно. Как
говорят в Одессе, лучше иметь пятьдесят процентов
в хорошем гешефте, чем сто в пропащем. А без
денег ваш журнал не то, что пропадёт, он просто в
свет не выйдет.
– Вполне возможно. Только для нас с Сергеем
журнал не гешефт, а нечто большее. Ну, да это к
делу не относится…
Лавровский заметил, что возле них трутся
двое - сыщик Санька Соколов и коренастый
мужчина с густыми бровями и небольшими усами
подковкой. Он узнал одного из лучших филёров
Московского охранного отделения Евстратия
Медникова, с которым свёл знакомство в
позапрошлом году, когда ловили Колю Американца.
Соколов, что-то шептал спутнику, а тот,
похлопав его по плечу, громко сказал:
364
– Ты, Василич, не суетись. Потерпи
часа, а потом получим деньги и в буфет пойдём.
Не понял, подумал Алексей, почему Василич?
Ведь Соколов, по отчеству Иванович. Потом
догадался. Значит надо тянуть время.
– И вообще, Матвей Петрович, - неторопливо
начал Алексей.
– У нас в Москве считается дурным
тоном - прийти на бега, а говорить о чём угодно,
только не о бегах… Ответьте-ка мне на такой
вопрос: почему проиграл фон Мекк?
– Неблагоприятное стечение обстоятельств.
Гордая заскакала в самый неподходящий момент -
до призового столба оставалось всего две - три
сажени. В таких условиях, практически невозможно
было поставить её на рысь.
– Заблуждаетесь, Матвей Петрович. Не кобыла
виновата, а ездок. Захотел он перед публикой
покрасоваться, показать ей высочайший класс езды,
чтобы все в восторг пришли. Второго такого ездока,
дескать, во всей Москве нет. Только переоценил он
возможности Гордой и собственное умение. Да и к
противнику слишком уж пренебрежительно
отнёсся… А в результате - галопом в столб… Вот
именно из-за этого и вы проиграли.
– Вы о моей прошлогодней езде на
мазуринской Арфе? Не согласен. Во-первых, я
плохо знал нрав кобылы. Во-вторых, Ржевский на
Пройде предложил такой высокий пейс…
365
– Да причём здесь Арфа?! - засмеялся
Малинин, поняв на какую тему переводит разговор
его друг.
– Мы об Удалом.
– Вернее об организации его похищения, -
уточнил Лавровский.
– Продолжать или вам совсем
не интересно?
– Продолжайте, - кивнул Одинцов.
– Волчья стая, Матвей Петрович, признаёт
вожака не только за силу, но ещё и за чутьё. А оно
вас однажды подвело. Ввязались в кражу
чудотворной иконы Касперовской Божией Матери,
нажили опаснейших врагов - православным
архиереям, хоть они и смиренные слуги божьи,
дорогу лучше не переходить. Вот и пришлось
срочно бежать…, извините, перебираться из Одессы
в Москву. Авторитет ваш среди подельников сразу
сильно пошатнулся. Ещё бы! Мотя Адвокат оказался
не таким уж неуязвимым, как они полагали. Первым
взбунтовался Осман Кривой, который отвечал за
чрезвычайно прибыльное дело - торговлю
женщинами. Я прав?
– Допустим.
– Потом Милька Итальянец и Жора Пиндос. А
затем и остальные начали проявлять недовольство.