Гамбит смерти
Шрифт:
Я двором прошел на кухню. С шале ее соединяла галерея. Пятнадцать метров - дабы не тревожить отдыхавших ранее представителей трудящихся.
Олег раскладывал вымытую посуду на сушилку.
– Держи морковку, богатырь!
Мы сели за столик.
– А то! Морковь да горох - самая здоровая еда. Царем горох величали. Запамятовали...
– прекрасные у Олега зубы. Не скажешь, что боксер.
– Согласен. Идея интересная. Взбитый горох, форель...
– Да уж не химия. Нероболил, суперболил, хренаболил.
–
– Да дураком я был. Мне тренер предложил, поколись, ничего, кроме пользы не будет. Я тогда чемпионом стал, к Олимпиаде готовился. До этого - никакой дряни на дух не подпускал. Силы хватало. Вот и покололся.
– Попался на контроле?
– Нет. Тренер схему знал, никакой контроль не страшен. Но на Олимпиаду другого взяли, получилось, зазря я травился, - он помрачнел.
– Каждый на нашем горбу в рай едет. Добро бы только на моем, выдюжу, а и скинуть могу тоже. Знать бы, чем обернется, прибил бы я тренера. Сейчас он в Штатах, а дочь - калека.
– Причем тут дочь?
– Родилась с врожденным пороком. Сказали, из-за меня, из-за того, что химией пользовался.
– А ты был в Америке?
– попробовал я сменить тему.
– Конечно. На матчи ездил, один раз во втором раунде негра вырубил. Теперь тот негр в миллионерах ходит.
– Миллионером хочешь стать?
– Дочь лечить нужно, а в тех клиниках рубли не берут. Операция дорогая...
– Ты бы с Нимисовым посоветовался, - не удержался я.
– Не верю я. Перевидал, - он поперхнулся, закашлялся. Я хлопнул его по спине.
– Спасибо. А вдруг и поможет? Я бы на все пошел...
Зазвенел колокольчик, серебряный. Нимисов одаривал нас целебными вибрациями. Предстояла вечерняя зарядка природной энергией. Что делать, Стачанского должен окружать энергетически полноценный коллектив, чтобы не перетекала из него в хилых и немощных по крупицам собранная вселенская сила.
Выполнение шаманских обрядов Нимисова - обязательное условие работы в команде.
Мы собрались на берегу Желчуга.
– Вдыхаем насыщенный, богатый энергией воздух, вдыхаем глубоко и задерживаем дыхание, чтобы кровь восприняла энергию пространства, - Нимисов говорил негромко, властно, зная, что и шепот его должен ловить каждый.
После дыхательных упражнений перешли к омовению. Холодный Желчуг - не лучшее для купания место, но бодрит необычайно. Зайдя по колено в несущийся поток, мы ладонями черпали воду и обливали друг друга. Нет, действительно бодрит.
Солнце, хоть и клонилось к вечеру, а кожу припаливало. Близкое солнышко-то.
Вообще, до сих пор ритуалы Нимисова не выходили за рамки разумного. Утренняя гимнастика, солнечные и воздушные ванны, купания - это советуют сотни лет. Да кто следует этим советам без понуждения?
Одевшись, мы вновь окружили гуру.
– Теперь уединяемся и размышляем о сущем.
Под ногами зашевелились камешки. Я, хоть и страховался за ствол дерева, отпрянул от края. Валуны, обточенные рекой, гладкие, но очень твердые. А сверху такие безобидные.
Я снял штормовку, постелил и сел, прислонясь спиною к дереву. Солнце приятно греет, речка шумит, листья шелестят - что еще надо?
Дорога сверху смотрелась совсем тоненькой; от шале шла она к мосту, теперь разобранному. Реконструкция. Рядом висел хлипкий временный мостик, аттракцион для любителей острых ощущений. Как только я носил по нему поклажу? Невероятно.
За рекой дорога уходила вправо вдоль подножия гор. Двадцать пять километров национального парка, а дальше - Харыз. Ближайшее селение. Идея Нимисова - забраться в горную глушь, подальше от вампиров энергии, и готовиться к турниру.
Тишина. Безлюдье. Полный покой.
Я задремал. Гармония с природой перешла в новое качество. Виделся мне Кишинев. Комсомольское озеро с водой, столь же чистой, что и здесь. Какой спрос с дремы? Я плыл на лодке, легко помахивая веслами, а чайки кричали и кричали, сначала радостно, а потом вдруг тревожно. Вода из небесно - голубой стала серой и плотной, как силикатный клей, лодка завязла, и, в довершение всего, перед ее носом вспучился водяной бугор, набряк и прорвался взметнувшимся в небо фонтаном вишневой венозной крови и коротким резким воплем.
Я проснулся, а крик из сна протянулся в явь, эхом отзываясь из ущелий.
Спуск вниз короток, но и тут можно подвернуть ногу. Или шею. Я берегся.
У берега Аркадий с Юрием о чем-то говорили вполголоса.
– Это не ты орал?
– Юра чуть опух. Тоже, должно быть, дремал.
– Орал? Я думал, приснилось мне.
– Нет, кто-то действительно крикнул, - Аркадий напрягся, всматриваясь за мою спину. Нужно ему очки носить, а стесняется.
Я обернулся. Подходили остальные. Кто тот безумец, прервавший нирвану наставника?
– Все собрались?
– голос у Валерия Васильевича тихий, но укоризненный.
– Комова нет, - Юрий смотрел на тропу.
– Сходите за ним.
Воцарилось молчание провинившегося класса перед строгим учителем.
Минута.
Вторая.
Из-за поворота тропы выбежал Юрий.
– Он разбился! Он разбился!
Олег первым шагнул навстречу.
– Что с Иваном?
– Насмерть, - Юрий остановился, повернул назад. Тропинка узкая, шли по одному, я сразу за Олегом. Несколько поворотов - и вот нависающая скала, место Ивана, крайняя, самая дальняя, а внизу, на каменистом берегу Желчуга - он сам.