Гамбит Тэкеши-Они

Глебов Виктор

При этих словах глаза Кенты вспыхнули.

– Нет! – воскликнул он, сжав кулаки. На виске вспухла и завибрировала жилка. – Не делай этого, отец!

Акайо покачал головой.

– Нет унижения в том, чтобы попросить прощения, когда виноват. Позор – извиняться, если невиновен.

Смуглое лицо Кенты стало красным, но он смолчал.

– Ты согласен со мной? – спросил Старейшина.

Молодой человек поклонился, хотя было заметно, что это далось ему с трудом.

– Очень хорошо. А теперь ступай, – сказал Акайо. – Негоже заставлять гостей ждать.

Когда сын

торопливо вышел, кэндзя Чёрного носорога повернул голову и несколько секунд созерцал гобелен, повторявший знаменитую картину Утагавы Хирокаге «Великое сражение овощей и рыб». Созданная в 1859 году, она являлась аллегорическим изображением борьбы с разразившейся в Японии эпидемией холеры. Считалось, что при этой болезни нельзя есть рыбу, а питаться следует только овощами. Кроме того, великий художник отразил в сюжете политические интриги партий при дворе четырнадцатого сёгуна Йэмоти. Иногда Акайо Фурукаве приходило в голову, что конкуренция кланов ямабуси смахивает на комическое сражение морских жителей с плодами земли. В основном, потому что поедание рыбы не имело никакого отношения к холере – то есть, битва-то была напрасной. Вот и интриги, которые плели кланы, – был в них хоть какой-то смысл? Порой кэндзя казалось, что ямабуси заняты ненужной суетой, пытаясь обогнать друг друга в стремлении утвердить превосходство своей философии.

Размышления были прерваны появлением гостей: отворилась большая, выполненная в виде богатой арабески дверь, и в гостиную вошёл Озему Канэко в сопровождении двух худощавых, очень похожих друг на друга мужчин. Акайо знал их. Это были братья Сигори, маги, безусловно преданные своему Старейшине, много лет назад спасшему их, ещё подростков, из сошедшего с рельсов поезда. Канэко забрал осиротевших мальчишек (их родители погибли в этой катастрофе) и отдал на воспитание своим людям. Тем не менее, никогда их к себе особо не приближал. И сейчас, увидев желтоватые ауры убийц, Акайо понял, почему. Так вот, значит, кем выросли братья. Что ж, судя по всему, Старейшина Жёлтого тигра настроился на серьёзный разговор и ждал того же от главы Чёрного носорога.

Остальную свиту Канэко, очевидно, оставил в других комнатах – и это был с его стороны знак того, что он доверяет хозяину дома. Хоть и не настолько, чтобы явиться к нему в одиночку. Вежливость и разумная осторожность – в этом был весь Озему.

– Доброго дня, Канэко-сан, – проговорил с широкой улыбкой Акайо, вставая навстречу гостю. – Как добрались?

– Даже в пробку не попали, – ответил глава Ки-Тора, слегка раздвинув губы.

– А это господа Сигори? – Акайо поприветствовал телохранителей Канэко легким кивком, те ответили вежливыми поклонами в пояс. – Я узнал вас, хотя последний раз видел довольно давно. Вы стали сильными магами, поздравляю.

Ямабуси снова обменялись поклонами, но на этот раз братья Сигори оказались сдержаннее. Должно быть, решили, что похвала из уст главы конкурирующего клана может быть неискренна. И совершенно напрасно.

Но, в любом случае, братья не интересовали Акайо Фурукаву.

– Прошу вас, господа, присаживайтесь, – широким жестом радушного хозяина он указал на диван и несколько кресел, расставленных вокруг большого стола, пол под которым устилал огромный персидский ковёр.

Стол был щедро уставлен фруктами, сладостями и кальянами. Едва гости расселись, дверь открылась снова, и несколько девушек внесли кувшины и бутыли с вином, шербетом и прочими напитками. Акайо Фурукава предпочитал арабскую кухню японской.

– У тебя тут прямо как в «Тысяче и одной ночи», – усмехнулся Канэко, беря из рук одной из девушек бокал с белым вином. – Играешь в падишаха?

– В султана, – со сдержанной улыбкой ответил Акайо. – Давно хотел тебя пригласить в свой новый дом, да никак не получалось.

– Ну, зато теперь я здесь, – сказал Канэко, делая глоток из своего бокала.

Его телохранители, тоже взявшие по бокалу вина, последовали примеру своего кэндзя.

– Да, лучше поздно, чем никогда, – кивнул Акайо. – Что скажешь? По-моему, дизайнеры потрудились на славу.

– Неплохое место. Хотя и слишком дорогое для того, кто решил посвятить себя обретению истинного могущества, – Канэко насмешливо прищурился.

– Золотые слова! – картинно всплеснул руками Акайо. – То же самое я говорил своему агенту, но он не пожелал слушать. Дескать, такой хороший человек, как я, должен жить во дворце.

– И кто твой агент?

– Я, – улыбнулся Акайо.

Канэко вежливо посмеялся.

– И потом, – сказал Фурукава, – материальные блага, какими бы они ни были, не отвлекают истинного воина от выбранного пути.

– О путях спорить не будем.

– Согласен. С этим и так всё ясно, причём очень давно.

Старейшины помолчали.

– Ладно, – проговорил Канэко немного погодя. – Будем считать, что инцидент с парком развлечений исчерпан. Я не могу смотреть, как ты пыжишься изобразить раскаяние, при этом отчаянно опасаясь зайти слишком далеко и потерять лицо.

– Это весьма благородно с твоей стороны. Значит, всё забыто? – быстро спросил Акайо.

– Как и не было, – великодушно кивнул Канэко. – Будем это считать минутным помутнением.

– Это оно и было, – Акайо приложил ладонь к сердцу и слегка поклонился.

– Верю. А теперь поговорим по существу. Я отлично понимаю, что ты меня пригласил не для того, чтобы я любовался твоими статуями из Мемфиса.

– Ты заметил, а? – подмигнул Акайо. Было заметно, что он польщён. – Я нарочно поставил их перед дверью.

– Шикарные экземпляры, – кивнул Канэко. – Наверное, обошлись в целое состояние?

Акайо зажмурился от удовольствия.

– Что такое деньги? – промурлыкал он. – Всего лишь презренный металл. Только искусство вечно.

– Чего ты хочешь? – спросил Канэко, серьёзно глядя в лицо конкурента.

Тот развёл руками.

– Того же, чего и ты, разумеется.

– А конкретно?

– Силы и власти.

– Тут ты ошибаешься. Клан Ки-Тора стремится к гармонии.

Акайо понимающе улыбнулся.

– Это всё слова. Я же говорю о сути.

– Мы решили не поднимать вопрос о наших философиях.

Фурукава согласно кивнул.

– Хорошо, как скажешь. Тем более, я никогда не любил пустых диспутов.