Гамбит. Конь без масти
Шрифт:
– Хочешь, чтобы я сравнял счет? – Атлас постучал острием лезвия по крышке стола и кивнул Хейзу на упавший стул напротив. – Скоро начнется основное действие, а ты рискуешь пропустить самое интересное, пока психуешь.
Странно было слышать про психство от психа, но Хейз всегда очень внимательно прислушивался к его словам, как бы нелепо и глупо они не звучали со стороны.
– Ну да, все наши проблемы чудесным образом испарятся, прямо как в фокусе! – ответ напарника уверенности змеенышу не добавил, но спорить тот не спешил, а планы фокусника, вытаскивающего шляпу из кролика яснее для него не стали.
Приступ раздражения опять замаячил на горизонте, заволакивая Эвансу обзор кровавой пеленой, но срываться по пустякам второй раз меньше чем за десять минут, это было уже совсем недопустимо и непрофессионально для внедренного двойного агента. Хотя кого Эванс обманывал. Его симпатии явно были на стороне Хейза. Помощь Уорнер лишь совмещение приятного с полезным. Чит-код для получения опеки, не более.
– Что это ты загрустил? А? Еж? – Эванс бросил нож на стол и запустил пальцы в отросшие космы, раздирая слипшиеся пряди пятерней. – У каждого фокуса есть престиж. И если ты ничего не видишь, значит все идет своим ходом, тик-так, тик-так, как часы. Понимаешь? – доносил он до пиромана-фетишиста прописные истины, словно до ребенка-несмышленыша.
Хейзу впору было бы оскорбиться, но опыт лучший учитель. Опыт Норзера – лучший учитель в принципе, коли тут и усилий прикладывать не нужно: смотри, да слушай, внимай – по возможности. В интригах и манипуляциях опыта у самого Эванса было предостаточно, и поучиться у него дорого стоило – как минимум одной вырезанной банды, так что, наступив на свою гордость и прикусив ядовитый язык, змееныш присмирел.
– Сейчас я покажу тебе фокус, – Эванс таинственно поводил рукой над столом и совершенно незаметно подбросил другой рукой колоду замызганных игральных карт, бросив ее на стол.
Действие было бы очевидно не для обычного зрителя, конечно, а для аудитории вдумчивой и внимательной, но, увы, Атлас всегда работал с тем, что имел, или кого имел, для него это не имело никакой разницы. Он только усмехнулся, но не подал вида от нелепого и, по его мнению, детского фокуса с появлением колоды, заранее предполагая, что сам фокус будет непонятен Ежу без детальных разжевываний.
– У нас с тобой, мой друг, есть вот что, – Эванс ткнул указательным пальцем в колоду, сталкивая неровный столбик и будто размазывая картонки по столешнице.
– Старые игральные карты, – Хейз скептически посмотрел на них, а затем на Эванса, чтобы убедиться, не шутит ли он. Дело делом, но во Фросткрике Норзера не просто так заперли.
– Мы будем рубиться в покер? Прошу, не трать время, я выиграю, – констатировал Хейз.
Эванс лишь перевел на него тяжелый взгляд. На его лице опять не было никаких эмоций, а Хейз, наоборот, был просто переполнен ими. Коктейль был тот еще: от восхищения и нетерпения до разрежения и озлобленности.
– Конечно. В этом же весь смысл, – громко хлопнул он по столу, и карты подпрыгнули, еще дальше разлетаясь друг от друга.
– Смысл в том, что я тебя обыграю? – Хейз уже совершенно не понимал, куда клонил отъявленны социопат.
– Хм, – ехидно хмыкнул Атлас. – Смысл в том, что до самого конца фокуса его участники думают, что обыграют других, – сжалившись над туповатым напарником, наконец, разъяснил он.
Хейз проникся глубиной метафоры, вот только ее неправильность глодала его логику вечно ровную, прямую и неоспоримую.
– Только валет не бьет короля, а королем не пойти против туза, – приведя элементарный пример, Атлас вспомнил, что он заядлый сексист и намеренно исключил дам из упоминания, потешив свое мужское эго.
Ну, хоть где-то он смог нанести сестре обиду, пуста та его и не слышит. Слышала бы – психанула бы по полной и развизжалась, как девчонка. Эванс не смог сдержать улыбки из-за метафорического каламбура и приподнял уголок ровных губ, кривясь в усмешке. Его доктор на приеме в Фросткрике непременно бы спросила, скрипя карандашом в папке с именем «Джон Доу», что, собственно, смешного, а он бы опять ответил, мол, ничего, что заслуживало бы внимания. Хейз же точно знал, что его внимания общение Эванса с самими собой не заслуживает, и не стал вдаваться в подробности ухмылки без причины, коли у самого и свой такой имелся.
– Верно, мой друг? – Эванс начал путать карты ответом, путая карты, разложенные на столе тонкими пальцами, и каламбур метафоры и действия запутал Хейза окончательно, а вот крупье чувствовал себя весьма комфортно.
– Но что если у нас есть равные противники, не больше и не меньше? – заговорщически спросил беспринципный манипулятор. – Что если здесь, как в покере: нужно собрать определенный набор: флеш, стрит-флеш, флеш-рояль, – перечисляя комбинации бархатным баритоном, Атлас умело орудовал колодой, мешая между собой картонки с расслоившимися краями, и оставлял на рубашках часть крови с ладоней. – Собери, что нужно, и увидишь, в чем состоял весь фокус, – этот харизматичный мерзавец умел так нагнать интригу, что у Хейза сводило скулы от желания спросить.
– Дай угадаю, правила в этой игре устанавливаешь ты? – на этом месте Хейз окончательно попрощался с логикой и полностью отдался во власть адепта хаоса, раскладывавшим перед ним дорожки из карт, тут же собирая их назад.
Эванс цокнул языком, увлекшись собственной игрой. Со стороны казалось, будто он просто месит карты в свое удовольствие, но Хейз заметил, что тяжелый затягивающий в себя взгляд ищет что-то конкретное. Одну конкретную карту. Предположения Хейза оказались верными, и Норзер быстро и резко выдернул из колоды Валета Крестей.
– Сейчас я расскажу тебе одну историю, которые ты так любишь всем рассказывать, – тон Норзера стал предостерегающим, когда он с силой впечатал карту в столешницу, и взглядом указал на стул напротив, предлагая Хейзу присесть.
Еж, недолго думая, поднял стул с пола и уселся на него напротив Эванса, приготовившись внимательно слушать историю о том, что было, и чего никогда не было. Он рассматривал испачканную в крови старую потертую карту, освещенную тусклым светом засаленного плафона над столом, ставшего кладбищем насекомых, влетавших в него годами.