Гамбургский оракул

Имерманис Анатоль Адольфович

–  Но Мэнкуп ведь придумал! - возразил Дейли.

–  Он был человеком исключительным. И то мне не хочется верить, что это игра ради игры. - Мун пожал плечами. - Скорее всего он преследовал какую-то определенную, лишь ему одному известную цель. Как бы то ни было, следствие закончено.

–  Не совсем. - Енсен вынул из портфеля и с явным сожалением перебран вещественные доказательства. Казавшиеся еще совсем недавно прочной основой для обвинительного заключения, они сейчас превратились в ненужный хлам. Надо еще подождать результатов вскрытия.

–  Это чистая формальность, - отмахнулся Мун.

Он оказался прав. Вскоре позвонил доктор Краузе.

–  Метастазы! - коротко сообщил Енсен. - Краузе не специалист по раковым заболеваниям, но и он убежден, что операция была бы бесполезной. Мэнкуп знал, что вот-вот должен умереть!

–  Ну что же. - Мун даже почувствовал некоторое облегчение. - А теперь можете с чистой совестью звонить Боденштерну. Обрадуйте его! Ведь ему так хотелось, чтобы это было самоубийством! Недаром он с таким рвением ухватился за предсмертное письмо Мэнкупа с гётевскими строчками. Кстати, эти стихи продолжают меня смущать. С одной стороны, хладнокровно выпестованная детективная игра, с другой - сентиментальный жест, последнее "прощай!" при помощи стихотворения, которое, согласно толкованию Боденштерна, выражает стремление усталого от жизни путника обрести наконец вечный покой.

–  Таково скорее общепринятое толкование, - задумчиво возразил Енсен. Я согласен с вами, это кажущаяся несовместимость, но вы ведь сами подчеркивали сложность мэнкуповского характера... Что касается Боденштерна, то самоубийство его полностью устраивает. Как официальная версия... Более того - он с самого начала подготавливал ее. Вы, должно быть, заметили то, что я осознал только сейчас, задним числом, - следствие с самого начала велось спустя рукава. А затем Боденштерн и вовсе покинул поле боя, предоставив его мне, своему ассистенту...

–  В какой-то мере и нам, - заметил Дейли.

–  Извините, это не совсем так. Официально следствие вел я в качестве полномочного заместителя комиссара. Вам дозволялось только присутствовать, так сказать, в качестве беспристрастных свидетелей, способных убедить госпожу Мэнкуп, что дознание ведется с должной объективностью. Боденштерн, несомненно, не желает заиметь врагом жену Мэнкупа и ее влиятельного покровителя.

–  Именно этой боязнью я и объяснил себе не совсем обычную уступчивость комиссара, - согласился Дейли.

–  Думаю, этого недостаточно, чтобы полностью объяснить его поведение... Мне кажется, Боденштерн почему-то сразу же пришел к убеждению, что официальная версия будет гласить "самоубийство"... Поверьте мне, если бы всерьез запахло убийством, он немедленно примчался бы сюда, чтобы перевернуть все наши выводы вверх ногами... И все же он едва ли обрадуется... - вполголоса добавил Енсен. - В моем положении, пожалуй, разумнее не говорить этого. Но ничто так не сближает, как разделенная по-братски горечь поражения. Мэнкуп победил не только нас, но заодно и комиссара Боденштерна.

–  Слишком туманно, - сказал Дейли. - У меня от всех этих неожиданных поворотов карусель в голове.

–  У меня сложилось впечатление, что Боденштерна больше обрадовало бы убийство Мэнкупа. Судя по некоторым намекам, он ничуть не сомневался в этом, единственное, чего не желал, так это арестовать убийцу... Не выдавайте меня. Эта откровенность может мне стоить места.

Дейли понимающе кивнул. Енсен удрученно подошел к телефону, чтобы доложить Боденштерну.

–  Ну что? - спросил Мун, когда он после почти получасового разговора положил трубку.

–  Все в точности, как я ожидал. - Енсен засмеялся. - Немного удивился, узнав о детективной игре, но тут же присовокупил, что Мэнкуп перед смертью, должно быть, окончательно рехнулся... Ведь, с точки зрения Боденштерна, воззрения Мэнкупа и предательство, и помешательство одновременно... Затем, правда довольно кислым тоном, поздравил меня с успешным окончанием следствия. Кислый тон я предвидел. Ведь сейчас полностью отпадает приятная уверенность, что Мэнкуп понес заслуженную кару... Да, вам он велел передать благодарность за содействие. И тут же извинился, что в сообщении для прессы по вполне понятным причинам придется умолчать о вашем участии... У него в служебном кабинете сейчас собрались репортеры со всего Гамбурга. Кажется, больше всего его радует возможность наконец отделаться от них...

–  Как будто все, Дейли. - Мун обвел отсутствующим взглядом рабочий кабинет Мэнкупа. - Нам пора уматывать в гостиницу. А госпоже Мэнкуп можно сообщить, что обвиняемых не нашлось. Ее, думаю, несколько огорчит то обстоятельство, что друзья Мэнкупа вне подозрения, зато она может незамедлительно въехать в квартиру...

–  Между прочим, ее нетерпение завладеть своей долей наследства мне кажется слишком вызывающим. Если за этим только не кроется особая причина. Может быть, она надеется найти в этой квартире тайник, где Мэнкуп про черный день припрятал золотые слитки? - мрачно пошутил Дейли.

Извещать госпожу Мэнкуп не пришлось, минут через десять она позвонила сама.

–  Я слышала, что следствие закончено? - резко спросила она. - Это правда? Значит, Магнус все-таки покончил с собой?

Подтвердив официальную версию, которую, как оказалось, успели передать по радио, Енсен заверил ее, что через несколько часов квартира будет в ее полном распоряжении.

–  А я и не тороплюсь, - отрезала она.

–  Но вы ведь так спешили? - удивился Енсен.

–  Это было глупо с моей стороны. Я больше не хочу иметь с Магнусом ничего общего. Я въеду в квартиру лишь тогда, когда ничего не будет больше о нем напоминать! - И госпожа Мэнкуп с какой-то злобной радостью сообщила, что уже связалась с транспортной конторой и фирмой по ремонту.

Огорошенный Енсен молча положил трубку.

–  Ну что? - спросил Дейли. - Она уже надела перчатки и взяла в руки зонтик, которым собирается нас выгонять отсюда?

–  Нам нечего опасаться... - Енсен принужденно засмеялся. - Сначала вывезут мебель и оклеят стены добротными обоями, только после этого госпожа фон Винцельбах соглашается переступить порог. Транспортные фургоны, насколько я понимаю, уже в пути.

–  Странно, - заметил Дейли. - С точки зрения добропорядочного немца это просто неприлично. Гроб мужа еще стоит в парадной зале, а плотники тем временем уже разбирают старый паркет...