Гамп и компания

Грум Уинстон

А затем мгла будто бы растворилась, и я снова смотрел в небо. Большое серебристое облако проплывало на фоне звезд, и последнее, что я помню, это громкое хрюканье Ванды из их с Деном коробки от холодильника.

На следующее утро я встал пораньше, нашел телефон-автомат и набрал номер миссис Каррен. Малыш Форрест уже ушел в школу, но я рассказал ей обо всем, что случилось. Ее все это вроде как смутило, и тогда я сказал, что сегодня вечером еще раз позвоню.

Когда я вернулся в парк Лафайета, то увидел, что

лейтенант Ден ввязался спор с каким-то мужиком в форме морского пехотинца. Я не мог слышать, о чем они говорят, но сразу понял, что это спор, и нешуточный, потому как лейтенант Ден показывал мужику средний палец, а тот показывал ему средний палец в ответ. Когда я добрался до наших коробок, Ден видит меня и говорит мужику:

– …а если тебе это не по вкусу, то вот мой дружбан Форрест. Щас он тебе жопу надерет!

Морской пехотинец поворачивается, оглядывает меня с ног до головы, и внезапно на его физиономию наползает такая улыбка, как будто ему только насильно кусок говна скормили. Тут я замечаю, что передние зубы у него частоколом, что он офицер, а в руке у него портфель.

– Я полковник Оливер Норт, – говорит он, – а ты кто такой, что собираешься мне жопу надрать?

– Меня зовут Форрест Гамп, и я понятия не имею, за что вам надо надрать жопу. Но если лейтенант Ден говорит, что жопу вам надрать надо, мне этого достаточно.

Полковник Норт вроде как прикидывает мой рост, а затем у него на физиономии появляется такое выражение, как будто у него в голове лампочка перегорела. Весь он буквально отполирован от ботинок до фуражки, а на форме у него дюжина рядов нашивок.

– Гамп? Послушай, а ты не тот Гамп, что получил почетную медаль от Конгресса за войну во Вьетнаме?

– Это он самый, – говорит Ден. И Ванда, которая по-прежнему сидит внутри коробки, будто бы в подтверждение хрюкает.

– А это еще что за дьявольщина была? – интересуется полковник Норт.

– Это Ванда, – говорю я.

– У вас что, парни, в той коробке девушка? – спрашивает полковник.

– Ванда – свинья, – объясняю.

– Не сомневаюсь, раз она с двумя такими дезертирами тут ошивается. Почему это вы против войны?

– Потому что проще быть против того, чего не существует, дубина, – отвечает Ден.

Полковник Норт секунду-другую скребет идеально выбритый подбородок, затем кивает.

– Кажется, я понимаю, в чем тут суть. Но послушай, Гамп, чего ради такой парень, как ты, удостоенный почетной медали от Конгресса, околачивается здесь и ведет себя как последний бич?

Я начал было рассказывать ему про свиноферму и все такое прочее, но тут же прикинул, что это может прозвучать самую малость странно, а потому просто сказал:

– Я ввязался в деловую авантюру, а она провалилась.

– Проклятье, тебе следовало оставаться в армии, – говорит полковник. – Я хочу сказать, ведь ты великий герой войны. Ты должен иметь хоть немного здравого смысла.

А затем в глазах у полковника мелькает что-то по-настоящему странное. Он добрую минуту щурится в сторону Белого дома, а когда снова поворачивается к нам, то говорит:

– Послушай, Гамп, такой парень, как ты, очень бы мне пригодился. Я тут занимаюсь одним делом, в котором твои таланты могли бы стать очень полезны. У тебя есть время перейти на другую сторону улицы и меня выслушать?

Я посмотрел на Дена, но он только кивнул. Мы с полковником тоже кивнули друг другу и перешли на другую сторону улицы.

Глава шестая

Когда мы оказываемся там, где Ден нас уже не слышит, полковник Норт перво-наперво мне говорит:

– Твоя одежда просто ужасна. Нам придется как следует тебя отчистить.

Затем он отвел меня в какой-то армейский укрепленный узел и приказал выдать мне новехонькую форму рядового. Дальше он отвел меня туда, где я смог принять ванну, а еще дальше в парикмахерскую, чтобы меня постригли и побрили. Когда мы закончили, я был безупречно чист и чувствовал себя так, как будто снова оказался вроде как в армии – и все это было очень странно.

– Итак, Гамп, я бы сказал, что вижу значительное улучшение, – говорит полковник. – Теперь слушай сюда. Я хочу, чтобы отныне твоя жопа была в идеальном порядке. Если необходимо, даже облизывай палец и полируй до блеска задний проход – ты понял?

– Так точно, – говорю я.

– А теперь, – говорит он, – я намерен возложить на тебя должность «особого помощника по секретным операциям». Но ты никому ничего не должен рассказывать – неважно о чем. Ясно?

– Так точно, – говорю.

– Послушай, Гамп, – говорит полковник Норт, когда мы с ним входим внутрь Белого дома. – Нам предстоит увидеться с президентом Соединенных Штатов, и я ожидаю от тебя самого лучшего поведения. Ты хорошо меня понял?

– Я его уже видел, – говорю.

– Когда? По телевизору или как?

– Прямо здесь – лет девять-десять назад.

– Ну, теперь там новый президент. С этим ты еще не виделся… К тому же он не очень хорошо слышит, а потому тебе придется говорить погромче, если он тебе что-то скажет. И раз уж на то пошло, – добавляет полковник Норт, – он и слушает-то не очень хорошо.

Мы заходим в маленькую круглую комнатенку, где должен быть президент, – и точно, он там. Но это не один из тех старых добрых президентов, с которыми я встречался, а какой-то новый. Это пожилой добродушный джентльмен, и вид у него такой, что в какой-то период своей жизни он вполне мог быть ковбоем или киноактером.

– Что ж, мистер Гамп, рад с вами познакомиться, – говорит президент. – Полковник Норт рассказывал мне, что вы получили почетную медаль от Конгресса.

– Так точно, сэр, – говорю.

– И что же вы сделали, чтобы ее получить?

– Я побежал, сэр.

– Прошу прощения? – переспрашивает президент.

– Он сказал, что побежал, сэр, – вмешивается полковник. – Но он не пояснил, что побежал, вынося пять-шесть своих раненых соратников с линии огня.