Гарри Поттер и Орден Феникса (народный перевод)

Самый жаркий день лета тянулся к завершению, и сонная тишина обволакивала большие квадратные дома Бирючиновой улицы. Обычно сверкающие машины теперь пылились на подъездных дорожках, а лужайки, когда-то изумрудно-зеленые, пожелтели и выгорели — использование шлангов было запрещено из-за засухи.

Лишившись своего привычного занятия — мытья машин и стрижки газонов обитатели Бирючиновой улицы были вынуждены отступить в тень прохладных домов, оставив окна распахнутыми настежь, в надежде привлечь несуществующий

ветерок. Только один человек остался снаружи — подросток, растянувшийся на клумбе за домом номер 4.

Это был худой черноволосый очкарик, с измученным, несколько болезненным видом слишком быстро вытянувшегося подростка. Джинсы на нем были порваны и грязны, футболка — несвежа и мешковата, у кроссовок отклеивались подметки. Вид Гарри Поттера не вызывал у его соседей одобрения: те принадлежали к сорту людей, считающих, что неряшливость должна караться законом. Но, поскольку Гарри был скрыт кустом гортензии, прохожие не могли его видеть.

Фактически, обнаружить его можно было единственным способом: дядя Вернон или тетя Петунья должны были бы выглянуть в окно и посмотреть вниз, аккурат на клумбу.

В целом, Гарри решил поздравить себя с идеей спрятаться именно тут. С одной стороны, лежать на горячей и твердой земле было не самым приятным занятием, но с другой — никто не впивался в него взглядом, не скрипел зубами, заглушая диктора новостей, и не задавал неприятных едких вопросов, как случалось всякий раз при попытке посмотреть новости в гостиной, вместе с дядей и тетей.

Его мысль, казалось, улетела в открытое окно, Вернон Дурсли, дядя Гарри, неожиданно сказал:

— Я рад, что мальчишка прекратил мозолить глаза. Но все же, где он?

— Не знаю, — беззаботно ответила тетя Петунья, — но не в доме, это точно.

Дядя Вернон хрюкнул.

— Посмотреть новости, — злобно сказал он, — хотел бы я знать, с чего это вдруг. Разве нормальный мальчик будет интересоваться новостями — Дадли понятия не имеет, что происходит, сомневаюсь, что Дадли знает, кто сейчас премьер-министр! Да и к тому же, что могут сказать о таких, как он, в наших новостях…

— Вернон, тс-с, — прошептала тетя Петунья, — окно открыто.

— Ах, да, прости дорогая, — Дурсли затихли.

Слушая рекламный слоган о Fruit'n'Bran, мюсли для завтрака, Гарри заметил миссис Фиг, ненормальную любительницу кошек, живущую по соседству, на улице Уистерия-Уок. Миссис Фиг неспешно шла мимо, хмурясь и что-то бормоча себе под нос. Гарри порадовался тому, что был скрыт кустами, поскольку с недавних пор миссис Фигг взяла за правило приглашать его на чашечку чая, всякий раз, встретив Гарри на улице. Она повернула за угол и исчезла, как из окна снова донесся голос дяди Вернона.

— Дадлика пригласили на чай?

— Да, к Полкиссам, — нежно ответила тетя Петуния, — у него так много друзей, он так популярен!

Гарри с трудом сдержал смешок. Дурсли были поразительно слепы, когда дело касалось их сыночка Дадли. Они принимали за чистую монету все незатейливое вранье насчет ежедневных, на протяжении всех летних каникул, визитов на чай к какому-нибудь члену его шайки.

Гарри знал совершенно точно, что никакого чая Дадли ни с кем не пил; он и

его банда каждый день занимались тем, что громили игровую площадку, курили на углах, бросали камни в проезжающие машины и в гуляющих детей. Гарри не раз видел их за этим занятием, прогуливаясь по Литл Уингингу; сам же он большую часть летних каникул бродил по улицам и обшаривал мусорные баки в поисках газет.

Гарри услышал музыкальную заставку, играющую обычно перед семичасовыми новостями, и внутри как будто что-то перевернулось. Может быть, сегодня ночью — после месяца ожидания — может быть, сегодня ночью что-то произойдет…

«Рекордное количество отпускников, попавших в затруднительное положение, заполнило аэропорты из-за забастовки испанских носильщиков багажа. Забастовка продолжается уже вторую неделю…»

— Моя б воля, я бы устроил им пожизненную сиесту, — прорычал дядя Вернон, заглушая последние слова диктора, но, несмотря на это, снаружи, на клумбе, Гарри полегчало. Если бы что-нибудь случилось, то это стало бы главной новостью: смерть и разрушения более важны, чем конфликты в аэропорту.

Гарри облегченно вздохнул и посмотрел на ярко-голубое небо. Каждый день этого лета был похож на предыдущий: напряжение, ожидание, облегчение, а затем опять нарастающее волнение…и все время один и тот же, все более настойчивый вопрос: почему ничего не происходит?

Он продолжил слушать новости, на случай, если зайдет речь о небольшом происшествии, и маглы не смогут понять, что в точности это было необъяснимое исчезновение, или, может быть, странный несчастный случай… но после забастовки носильщиков последовало сообщение о засухе на Юго-востоке («Я надеюсь, наш сосед слушает это!» — проревел дядя Вернон «С этими его опрыскивателями в три часа утра!») потом — о вертолете, едва не потерпевшим крушение над полем в Сюррее, затем — о разводе известной актрисы со своим знаменитым мужем («Можно подумать, нам интересны ее делишки» — фыркнула тетя Петуния, выискивающая подобные статьи в каждом журнале, попадающем в ее костлявые руки).

Гарри закрыл глаза на сверкавшее уже по вечернему небо, так как диктор в этот момент сказал: «… и, наконец, Банги, волнистый попугайчик, нашел новый способ охладиться этим летом. Банги, живущий в Пяти Перьях, в Барнсли, открыл для себя водяные лыжи. Мэри Доркинс отправилась за подробностями».

Раз уж они начали рассказывать о достижениях волнистых попугаев в лыжном спорте, то слушать больше нечего. Он осторожно перевернулся на живот и встал на четвереньки, собираясь проползти под окном.

Он отполз на несколько дюймов, когда произошло несколько событий сразу.

Громкий, раскатистый треск, как выстрел, нарушил сонную тишину; кот пулей вылетел из-под припаркованного автомобиля и тут же исчез из вида; из гостиной Дурсли раздались вопли, громогласные ругательства и звук бьющейся посуды, и, будто бы это и был сигнал, которого ждал Гарри, он вскочил на ноги, вытаскивая из-за пояса джинсов тонкую деревянную палочку, как меч из ножен…Но он не успел выпрямиться с полный рост, так как ударился макушкой об открытое настежь окно Дурсли. От этого треска тетя Петунья закричала еще громче.