Гарри Поттер и Орден Феникса (народный перевод)

Роулинг Джоан Кэтлин

— Эй, Большой Ди!

Дадли повернулся.

— О, — буркнул он, — это ты.

— Ну и давно тебя так зовут, а «Большой Ди»? — спросил Гарри.

— Заткнись, — бросил Дадли, отворачиваясь.

— Классное имя, — усмехнулся Гарри и, ускорив шаг, нагнал кузена, — Но для меня ты всегда будешь «сладенький Дадличка».

— Я сказал, ЗАТКНИСЬ! — ответил Дадли, сжимая окорокоподобные руки в кулаки.

— А что, ребята не знают, что тебя твоя мама так называет?

— Пошел вон.

— Ты не говоришь ей «пошла вон».

А как насчет «Конфеточка» и «Дюдюшка», так тебя можно называть?

Дадли ничего не ответил. Борьба с желанием наброситься на Гарри, казалось, потребовала всей его силы воли.

— И кого вы били сегодня вечером? — уже без усмешки спросил Гарри, еще одного десятилетнего малыша? Я знаю, что вы сделали с Марком Эвансом позапрошлой ночью…

— Он сам виноват, — буркнул Дадли.

— Да ну?

— Он мне грубил.

— Да? Сказал, что ты похож на свинью, которую научили ходить на задних ногах? Так это не грубость, Дад, это — правда.

У Дадли дернулся мускул на щеке. Гарри получал огромное удовлетворение от того, как он взбесил Дадли; ему показалось, что он направил на кузена свое собственное бешенство, и сейчас это было единственной отдушиной.

Они повернули на узкую дорожку, где Гарри когда-то впервые увидел Сириуса, и которая соединяла Магнолия-Кресчент с Уистерия-Уок. Здесь было пусто и еще темнее, чем на соседних улицах, потому что не было уличных фонарей. Шаги их заглушались стенами гаража с одной стороны и высоким забором с другой.

— Думаешь, что ты крутой, раз носишь с собой эту штуку? — спустя несколько секунд спросил Дадли.

— Какую штуку?

— Ту, которую прячешь.

Гарри опять усмехнулся:

— Я вижу, ты не так глуп, как выглядишь, Дад? Но вообще-то если б ты был настолько глуп, то не смог бы в одно и тоже время и ходить, и разговаривать.

Гарри вытащил палочку, краем глаза заметив, что Дадли это увидел.

— Вам не разрешают, — сразу сказал тот, — Я знаю, что не разрешают. Тебя выгонят из этой дурацкой школы, куда ты ходишь.

— Откуда ты знаешь, что они не изменили правила, Большой Ди?

— Они не изменили, — не очень уверенно сказал Дадли.

Гарри приглушенно рассмеялся.

— Без этой штуки ты ничего не можешь со мной сделать, — огрызнулся Дадли.

— Ага, особенно если учесть, что тебе нужно четыре помощника, чтобы напасть на десятилетнего… Думаешь, боксерский титул дает тебе право колотить всех подряд?… Сколько лет было твоему сопернику? Семь? Восемь?

— К твоему сведению, ему было шестнадцать, — буркнул Дадли, — и он был в нокауте двадцать минут после того, как я его свалил, а еще он был в два раза тяжелее тебя. Смотри, вот скажу папе, что ты мне угрожал этой штукой…

— Теперь побежишь к папочке, да? Сладенький чемпион испугался палочки противного Гарри?

— По ночам ты не такой храбрый, да? — осклабился Дадли.

— Сейчас ночь, Дюдюшка. Ночью называется

время, когда темно, так, как сейчас.

— Я имел в виду, когда ты спишь, — взвился Дадли.

Он остановился. Гарри тоже остановился и посмотрел на кузена.

Из того немногого, что смог увидеть в темноте на здоровенном лице Дадли, он уловил его торжествующий взгляд.

— В смысле? Что это значит: я не такой храбрый, когда сплю? недоуменно спросил Гарри, — Я что, по твоему боюсь подушки или еще чего?

— Я слышал тебя прошлой ночью, — затаив дыхание, сказал Дадли, — Как ты разговариваешь во сне. Стонешь.

— Что ты имеешь в виду? — повторил Гарри, но ему стало не по себе. Прошлой ночью ему опять снилось кладбище.

Дадли резко рассмеялся, а потом сказал тонким, жалобным голосом.

— Не убивайте Седрика! Не убивайте Седрика! Кто это Седрик? Твой дружок?

— У меня… Врешь, — автоматически ответил Гарри, но во рту у него пересохло.

Он знал, что Дадли не врет, иначе откуда бы он узнал про Седрика.

— Папа! Помоги мне, папа! Он собирается убить меня, папа! Ха-ха!

— Заткнись, — тихо сказал Гарри, — Заткнись, Дадли, я тебя предупреждаю!

— Появись и помоги мне, папа! Мама, появись и помоги мне! Он убил Седрика! Папа, помоги мне! Он собирается… Не наставляй на меня эту штуку!

Дадли вжался в стену переулка. Гарри направлял палочку прямо ему в сердце. Гарри чувствовал, как кипела в венах вся злость на Дадли, накопленная за 14 лет. Ну почему нельзя сейчас прикончить Дадли, заколдовать так, чтобы тот пополз домой, как насекомое, бессловесное, шевелящее усиками…

— Никогда больше не говори об этом, — зарычал Гарри, — Ты меня понял?

— Убери от меня эту штуку!

— Я сказал, ты меня понял?

— Убери от меня эту штуку!

— ТЫ МЕНЯ ПОНЯЛ?

— УБЕРИ ЕЕ…

Дадли издал странный, короткий всхлип, будто его окунули в ледяную воду.

С ночью что-то случилось. Усыпанное звездами темно-синее небо внезапно стало черным, как смоль, а весь свет — звездный, лунный, свет уличных фонарей — исчез. Исчез также далекий гул автомобилей и шорох деревьев. Душистый вечер внезапно стал пронизывающе холодным. Они были окружены со всех сторон непроницаемой тихой темнотой, словно какая-то гигантская рука укутала дорожку толстым ледяным покровом, ослепляя их.

На долю секунды Гарри показалось, что он неосознанно что-то наколдовал, несмотря на то, что сопротивлялся этому изо всех сил — потом его в его эмоции вмешался рассудок: у него не хватило бы сил выключить звезды.

Гарри завертел головой во все стороны, пытаясь рассмотреть хоть что-нибудь, но темнота покрывала глаза, как невесомый занавес.

Испуганный голос Дадли достиг ушей Гарри:.

— Ч-что ты д-делаешь? П-перестань!

— Я ничего не делаю! Заткнись и не двигайся!

— Я н-не вижу! Я ос-слеп! Я…