Гарри Поттер и Принц-полукровка
Шрифт:
— А Гарри уже трансгрессировал, — сказал Рон сконфуженному Симусу после того, как профессор Флитвик одним взмахом собственной палочки осушил себя и заставил Симуса несколько раз написать: «Я волшебник, а не бабуин с волшебной палочкой». — Дам… э-э… один человек брал его с собой. Ну, знаешь, парная трансгрессия.
— Ух ты! — прошептал Симус и вместе с Дином и Невиллом склонился к Гарри, чтобы услышать от него, что ощущает трансгрессирующий человек.
Шестикурсники до самого вечера приставали к Гарри с расспросами. Все они, похоже, испытывали скорее благоговейный
В кабинете Дамблдора горели все лампы, на портретах тихо похрапывали в своих рамах прежние директора школы, Омут памяти стоял в полной готовности на столе. Ладони Дамблдора лежали по сторонам Омута, правая по-прежнему была черна, точно обугленная. Казалось, она нисколько не поправилась, и Гарри в сотый раз подумал, что могло причинить такое увечье, но спрашивать не стал. Дамблдор сказал уже, что со временем он об этом узнает, а кроме того, Гарри хотелось обсудить с ним другую тему. Но прежде чем он успел заикнуться о Снегге и Малфое, Дамблдор спросил:
— Я слышал, ты встречался на Рождество с министром магии?
— Да, — ответил Гарри. — И он остался мной не очень доволен.
— Не очень, — вздохнул Дамблдор. — Впрочем, он недоволен и мной. Однако мы не вправе упиваться нашими неприятностями, мы должны продолжать борьбу.
Гарри усмехнулся:
— Он хотел, чтобы я внушил всем волшебникам, будто Министерство отлично справляется со своей работой.
Дамблдор улыбнулся:
— Вообще говоря, это идея Фаджа. В последние дни на посту министра, когда он отчаянно цеплялся за власть, Фадж подумывал о встрече с тобой, надеялся, что ты окажешь ему поддержку.
— После всего, что Фадж натворил в прошлом году? — сердито спросил Гарри. — После Амбридж?
— Я говорил Корнелиусу, что шансов у него никаких, однако мысль эта уцелела и после того, как он лишился должности. Я увиделся со Скримджером всего через несколько часов после его назначения, и он потребовал, чтобы я устроил ему встречу с тобой.
— Так вот из-за чего вы поругались! — выпалил Гарри. — Я читал об этом в «Ежедневном пророке».
— И «Пророку» случается иногда сообщать правду, — сказал Дамблдор, — пусть даже ненароком. Да, поругались мы именно из-за этого. Похоже, Руфус нашёл всё-таки возможность загнать тебя в угол.
— Он обвинил меня в том, что я «целиком и полностью человек Дамблдора».
— Как грубо.
— А я ответил ему, что так оно и есть.
Дамблдор хотел что-то сказать, но промолчал. За спиной Гарри негромко и музыкально вскрикнул Фоукс, феникс Дамблдора. К своему большому смущению, Гарри увидел вдруг, что в голубых глазах Дамблдора стоят слёзы, и торопливо уткнулся взглядом в свои колени. Но когда Дамблдор заговорил, голос его звучал твёрдо:
— Я очень тронут, Гарри.
— Скримджер хотел узнать, куда вы отлучаетесь из Хогвартса, — сказал
— Да, ему очень хочется выведать это, — сказал Дамблдор, теперь уже весело, отчего Гарри решил, что может поднять на него взгляд. — Он даже пытался проследить за мной. В сущности, получилось довольно забавно. Он приставил ко мне Долиша. Это был недобрый поступок. Однажды мне уже пришлось оглушить Долиша заклятием, теперь я вынужден был проделать это ещё раз, и с гораздо большим сожалением.
— Значит, они так и не знают, куда вы исчезаете? — спросил Гарри. В душе его вспыхнула было надежда проникнуть наконец в эту тайну, но Дамблдор лишь улыбнулся, глядя на него поверх очков-половинок.
— Нет, не знают, да и тебе ещё не время узнать об этом. Ладно, давай займёмся делом, если, конечно, ты ничего больше не хочешь…
— Вообще-то хочу, сэр, — сказал Гарри. — Это касается Малфоя и Снегга.
— Профессора Снегга, Гарри.
— Да, сэр. Я подслушал их разговор на вечеринке у профессора Слизнорта… По правде говоря, я за ними следил…
Пока Гарри рассказывал, лицо Дамблдора оставалось бесстрастным. Когда же он закончил, Дамблдор несколько секунд помолчал, а затем произнёс:
— Спасибо, что рассказал мне, Гарри, однако я советую тебе выбросить это из головы. Не думаю, что тут есть что-нибудь настолько уж важное.
— Настолько уж важное? — не поверив своим ушам, повторил Гарри. — Профессор, вы разве не поняли…
— Я наделён от природы редким умом и потому понял всё, что ты мне сказал, — с лёгким раздражением ответил Дамблдор. — Ты мог бы даже предположить, что, возможно, я понял больше твоего. Повторяю: я рад, что ты доверился мне, однако знай, ты не сказал ничего, что могло бы меня встревожить.
Гарри молча смотрел на Дамблдора, хоть внутри у него всё кипело. Что происходит? Означает ли это, что Дамблдор и вправду велел Снеггу выведать замыслы Малфоя — и тогда всё, что рассказал ему Гарри, он уже знает от Снегга? Или подозрения Гарри по-настоящему встревожили старого волшебника, и он лишь делает вид, что это не так?
— Сэр, — осведомился Гарри вежливо, как он надеялся, и спокойно, — вы по-прежнему доверяете…
— Мне хватило терпения уже ответить на этот вопрос однажды, — отозвался Дамблдор с интонацией, по которой было ясно, что терпение его подходит к концу. — И ответ мой остаётся прежним.
— Ну ещё бы! — раздался язвительный голос — судя по всему, Финеас Найджелус лишь притворялся спящим. Дамблдор не обратил на него внимания.
— А теперь, Гарри, мне придётся настоять на том, чтобы мы перешли к делу. Я должен обсудить с тобой очень серьёзные вещи.
Гарри так и подмывало взбунтоваться. Интересно, что произойдёт, если он откажется сменить тему, если будет упорствовать в своих обвинениях против Малфоя? Дамблдор, словно прочитав его мысли, покачал головой:
— Ах, Гарри, как часто такое случается даже между лучшими друзьями! Каждый из нас уверен, будто может сказать что-то гораздо более важное, чем всё, о чём думает другой!