Гастролеры и фабрикант
Шрифт:
– Присаживайтесь… – Сева указал на мягкие кресла. – Не буду вдаваться в подробности и детали того, чем мы занимаемся с господином Давыдовским, но скажу лишь суть. Наше предприятие представляет собой нечто среднее между торгово-сырьевой биржей и букмекерской конторой. Мы вкладываем деньги, нет, вернее, делаем ставки на то или иное сырье, которое затем резко поднимается в цене посредством создания ажиотажа на сырьевых биржах. На какое сырье следует вложиться и какое из них придет к финишу первым, то есть максимально и выше других поднимется в цене – я узнаю посредством вот этой замечательной
– Значит, сведения о том, во что следует вложиться и в какой сумме, вы получаете по телеграфу? – спросил Феоктистов, недоверчиво посматривая на телеграфный аппарат.
– Именно так, – обворожительно улыбнулся мильонщику Долгоруков.
– А кто посылает вам такие сведения? – снова задал вопрос Илья Никифорович.
– А вот это уже не моя тайна, – ответил Всеволод Аркадьевич. – Скажу только одно: этот человек владеет всей необходимой нам информацией по долгу своей службы. И обязан сообщать ее по первому же запросу. Нам же с графом, – Сева посмотрел на Давыдовского, – он сообщает информацию без всякого запроса, по дружбе, ну и за определенную мзду, разумеется. И главное: сообщает несколько раньше, нежели чем другим. Поэтому мы успеваем раньше всех либо купить упавшее в цене сырье, стоимость которого через самое короткое время вновь начнет молниеносно расти, либо быстрее других продать его, когда сырье достигло своей наивысшей стоимости, и она вот-вот станет так же катастрофически падать.
– А насколько это законно? – задал подготовленный для него вопрос Огонь-Догановский.
– Для нас – вполне законно, – ответил с улыбкой Всеволод Аркадьевич. – Мы, как и положено истинным коммерсантам, просто пользуемся выгодной ситуацией.
– А для того человека, – спросил Алексей Васильевич, кивнув на телеграфный аппарат, – который сообщает вам сведения?
– Для него все это, должен признать, не очень законно, – чуть изменив тон, ответил Долгоруков. – Он, можно сказать, использует свое служебное положение в корыстных целях. Но кто об этом узнает? Ведь мы об этом не скажем, верно ведь, господа?
– Не скажем, – усмехнулся «граф».
– Разумеется, не скажем, – в тон ему ответил Феоктистов, невольно включаясь в игру.
– Могила! – заверил Севу Огонь-Догановский.
– Ну вот, – улыбнулся Всеволод Аркадьевич. – Выходит, нам бояться нечего. Даже если произойдет нечто такое, что человек на другом конце телеграфного провода как-нибудь «проколется», что, повторяю, совершенно нереально, то это будут уже его личные проблемы, к нам не имеющие никакого касательства. Он ведь про нас тоже ничего никому не скажет. В ином случае вместо использования служебного положения в корыстных целях, за что на него могут лишь наложить штраф и уволить к чертям собачьим, ему может быть предъявлено обвинение в преступном сговоре с группой лиц, а это уже и другая статья и другое наказание, вплоть до каторжных работ. Ему это надо? – задал вопрос Долгоруков и сам же на него и ответил, оглядев присутствующих: – Конечно, нет.
– Ясно, – за себя и за Феоктистова сказал Алексей Васильевич.
– Ну, а коли ясно, то… – договорить Сева не успел – в углу кабинета вдруг заработал телеграфный аппарат. Однажды Всеволод Аркадьевич уже использовал телеграфный
– Прошу прощения, господа, – озабоченно произнес Сева и прошел к аппарату, чтобы принять тонкую ленточку бумаги.
Когда он вернулся к гостям, выражение его лица было веселым.
– Что, хорошие вести? – посмотрел на Долгорукова «граф» Давыдовский.
– Весьма и весьма, скажу вам, – ответил Всеволод Аркадьевич. – Пришло ожидаемое мною подтверждение. Теперь нам надлежит собрать оговоренную сумму и вложиться. На все про все – сутки с небольшим…
– Я участвую! – заверил Долгорукова «граф». – Ставлю свои восемьдесят тысяч.
– Отлично! – так резюмировал решение Давыдовского Всеволод Аркадьевич. – Я вкладываюсь ста двадцатью тысячами.
– А мне можно принять участие? – спросил Огонь-Догановский.
– Ну, раз уж вы все знаете… – так ответил на просьбу «гостя» Долгоруков. – Какую сумму вы хотите вложить?
– Двадцать тысяч, – неуверенно ответил Алексей Васильевич.
– Хорошо, – констатировал Сева. – Итак, двести двадцать тысяч. – Ну, а вы, господин Феоктистов?
– Позвольте вопрос? – мильонщик, похоже, не горел рвением выложить денежки.
– Да ради бога! – немного дольше обычного посмотрел на него Всеволод Аркадьевич.
– А какова ожидаемая прибыль?
– Восемьдесят процентов, – ответил Сева.
– А почему не сто? – встрепенулся Давыдовский, играющий роль не столь далекого по уму сиятельного лица. Впрочем, графам совсем не обязательно быть умными. Им и так привольно…
– Потому что не сто, – ответил Всеволод Аркадьевич и строго посмотрел на Давыдовского.
В ответ на сию фразу «граф» кивнул, сделав понимающее лицо.
– То есть при вложении четырехсот тысяч должно быть получено семьсот двадцать? – произвел довольно нехитрые математические расчеты в уме Илья Никифорович.
– Именно так, – улыбнулся Долгоруков. – Вас что-то смущает?
– А через сколько дней возможно получить свои деньги обратно? – продолжал допытываться мильонщик.
– Через пять, – коротко ответил Сева.
– А гарантии?
– Какие гарантии? – крайне удивленно посмотрел на него Всеволод Аркадьевич.
– Ну, что прибыль все же будет, – уточнил Феоктистов.
– Я провел одиннадцать подобных вложений, и ни разу не оказался в накладе, – ответил Долгоруков. – Кроме того, дважды в нашей игре участвовал господин граф, и последнее наше вложение принесло стопроцентную прибыль. Какие вам еще нужны гарантии?
– Не сомневайтесь, господин Феоктистов, – горячо поддержал Долгорукова Давыдовский. – Гарантии стопроцентные!
– Впрочем, – уже сухо произнес Всеволод Аркадьевич, – вы можете не участвовать в этом деле…
– Нет, отчего же, я готов попробовать, – решился наконец Илья Никифорович. – Я делаю свою ставку!
– Хорошо, – кивнул Сева. – Тогда нам не придется искать еще одного партнера.
– Нет, вы меня не поняли, – не совсем решительно произнес Феоктистов. – Я готов попробовать… пятью тысячами…