Гастролеры и фабрикант
Шрифт:
– Ты чудо! – сказала Ольга и чмокнула Ленчика в щеку. – Надеюсь, так будет всегда?
– Как? – спросил Конюхов.
– А вот так, – девушка посмотрела на поднос. – Кофе в постель.
– Если ты захочешь, то да, – ответил Ленчик.
– А что я должна захотеть? – прищурилась Ольга.
– То же, что и я, – сказал Ленчик.
– А что хочешь ты?
– Я хочу тебя в жены…
Глаза Ольги погрустнели:
– Ну, дорогой, чего тебе не хватает? Разве нам плохо?
– Надеюсь,
– Ты думаешь, если мы поженимся, нам будет еще лучше? – посмотрела она прямо ему в глаза.
– Думаю, да, – ответил Ленчик. – Лучше. Тогда ты будешь принадлежать только мне.
– Я и так принадлежу только тебе…
– Я не уверен.
– В чем не уверен? – Кажется, Ольга была намерена обидеться. – Ты во мне не уверен?
– Нет, в тебе я уверен, но…
– Что «но»? – Она уже обиделась. – Ты думаешь, что я сплю со всеми, кто меня на это… пригласит?
– Нет, но ты…
– Если ты так думаешь, то вместе нам делать нечего, – отвернулась Ольга от Ленчика.
– Оля, я вовсе так не думаю.
– Тогда в чем дело?
– Пойми же меня, я хочу тебя в жены.
– Я знаю.
– И что ты на это скажешь?
– Я еще не готова.
– А когда будешь готова? – с надеждой спросил Ленчик.
Он подождет ее, если она скажет: «через год». Подождет, если она скажет: «через два». Он вообще готов ждать. Но Ольга ответила иначе:
– Не знаю.
Вот тут уже обиделся он. Ольга почувствовала это, и ей стало неловко. Вот человек, готовый для нее на все. А она…
– Ну, не сердись, – она прижалась головой к его голове. – Все же хорошо.
– Не уверен, – буркнул Ленчик.
– Зато я уверена, – улыбнулась девушка. Она коснулась губами его губ. Обвила его руками. Отодвинула от колен поднос. – Мальчишка ты еще у меня, – прошептали ее губы. Что это значило, хорошо или плохо, Ленчик так и не понял. Вернее, не успел подумать. Комната поплыла у него перед глазами, и они окунулись в мир, который существует лишь для двоих…
В десять он прибыл к Севе. Долгоруков был собран и хмур.
– Тебе сегодня придется предстать в образе маза. То есть сыграть роль авторитетного уркагана, очень жесткого и не идущего ни на какие компромиссы…
– Как скажешь, шеф, – весело ответил Ленчик. – Не привыкать.
– Феню еще не забыл, со всеми своими барскими замашками? – Губы Долгорукова растянулись в добродушной улыбке.
– Нет, – засмеялся Ленчик. – По фене курсаю и петряю.
Долгоруков пристально посмотрел на него:
– А что тебе так весело?
– Да так… – неопределенно ответил Ленчик.
Всеволод Аркадьевич, как и остальные, конечно, знал, что происходит с Ленчиком.
– Фигурант осторожничает, хочет поначалу попробовать поучаствовать в нашей игре малой суммой, поэтому поставит только пять тысяч, – продолжал Долгоруков, с некоторой тревогой посматривая на собеседника.
– Понимаю.
– Ты должен будешь поставить сто семьдесят пять. Вот они в этом саквояже, – Сева пододвинул ногой к Ленчику саквояж из телячьей кожи.
– Все будет в порядке, не переживай.
– Ступай переоденься под маза. Придешь ровно в двенадцать…
В половине одиннадцатого заявился Африканыч. Он немного осунулся и выглядел усталым.
– Сделал? – коротко спросил Сева.
– Да, – ответил Неофитов.
– Иди, отоспись, – скорее приказал, нежели посоветовал Всеволод Аркадьевич. – И часов до двух не объявляйся.
Африканыч кивнул и удалился в свою комнату. В особняке Севы у каждого из них была «своя» комната.
Феоктистов пришел без десяти двенадцать. Он поздоровался с Севой и Давыдовским, который был уже здесь со своими восемьюдесятью тысячами.
– Ну что? – спросил Илья Никифорович. – Где остальные?
Долгоруков молча перевел взгляд на напольные часы, показывая тем самым, что еще есть время.
Без пяти двенадцать пришел Огонь-Догановский.
– Вот, – сказал он, – мои двадцать тысяч.
И отдал деньги Севе. Вслед за этим в кожаном чемоданчике передал свои деньги Долгорукову Огонь-Догановский.
Феоктистов с отдачей своих пяти тысяч медлил…
Ленчик заявился ровно в двенадцать. На нем помимо атласной сорочки было два жилета и шикарный сюртук. Узкие обтягивающие черные брюки в тонкую белую полоску были заправлены в начищенные до блеска яловые сапоги. В руках у него был большой саквояж из телячьей кожи. Войдя в залу, он небрежно отпустил ручку саквояжа, и он шлепнулся на пол.
– Привет всей честной компании! – скопом со всеми сразу поздоровался он. – Ну, чо, когда моток начнем разматывать?
– А мне сказали, что тебя фараоны замели, – произнес Всеволод Долгоруков.
– И замели было! – «маз» весело посмотрел на Севу. – Да только я стремистому как запустил из своего шмеля сары, так и уладил все дело сразу. Так что авыло гутарить. Кому лавье ссыпать?
– Мне, – коротко ответил Сева. – Верну через пять дней с хорошими процентами.
– И сколе? – остро глянул на Долгорукова «маз».