Gaudeamus igitur
Шрифт:
Вторая половина… хм…
Оставив недовольную жизнью Полин пялиться в смутившееся от такого внимания зеркало, я решительно распахнула дверцу ее шкафа. На ней же, но с внутренней стороны, имелась такая металлическая штука, на которую алхимичка вешала пояса. С минуту пощелкав пряжками, я нашла что хотела и вынырнула наружу с широкой лентой из черной лакированной кожи. Пряжка на поясе имелась серебряная, в виде волчьей пасти с нехорошими рубиновыми глазками. Пояс был такой, «готичный», как выражался Хельги, натасканный в вопросах моды всеми своими пассиями. С Полин он сочетался меньше всего,
Вроде получилось неплохо.
Полин, критически смотревшая на себя в зеркало, похоже, пришла к точно такому же мнению. Мне было сказано «спасибо», правда довольно кислое — известно, для женщины нет ничего грустнее, чем исчезнувшая причина пожалеть себя. Подергав пояс вверх-вниз — закрепленный на минимальной дырочке, он сидел прочно, — алхимичка полезла в шкаф за туфлями.
— Косметику дай, — напомнила я, решив, что процесс выбора может затянуться надолго. Лезть же с советом во второй раз… не-эт мне и одного хватило. У меня воображение не бесконечное.
— Там в тумбочке маленькая косметичка, — не оборачиваясь бросила Полин. — Возьми что понравится… — Она немножко подумала и развернулась ко мне лицом, на котором немедленно обнаружилась некоторая задумчивость. — Кроме такого фиолетового бутылечка с надписью на эльфийском. И кроме теней, голубеньких с серебром. И кроме…
— Подводку, тушь и блеск мне взять можно? — прервала я ее, не без оснований испугавшись начавшегося было перечисления.
Полин подумала. В глазах у нее отчетливо прыгали нолики.
— Можно, — наконец согласилась она.
Косметикой я пользовалась в первый раз и оттого немножко боялась. Насчет блеска все было просто: с него я и начала, решив, что накрасить губы сможет, верно, каждый. Получилось, кстати, с новой же попытки: а собственно, у кого бы не получилось, всего-то дел — водить тюбиком по губам.
С тушью было немножко сложнее. Во-первых, я знала, что ее накладывать не так-то просто. Во-вторых, Полин всегда красила ресницы в самый последний момент, то есть после подводки — а подводки я боялась сильнее магической войны. Признаться, я бы предпочла и вовсе обойтись без косметики, но мне предстояло выступать, возможно с большого расстояния, а это значит, что нужно подчеркнуть глаза и рот. Иначе все сольется, к мрысам собачьим.
Ладно, мрыс с ним… или я уже повторяюсь? Решительно, точно на экзамене, я открутила крышечку с подводки.
Подводка мне попалась коричневая, а не черная. Подумав, я решила, что оно и к лучшему — я же не вампирша и не радикальная брюнетка (что в принципе почти одно и то же, ибо вампирши все как на подбор или радикальные брюнетки, или не менее радикальные блондинки). А коричневый — это как-то мягче, ненавязчивей.
Вот.
Рука, поднесенная к векам, изрядно дрожала. Собрав всю волю в кулак, я прекратила недостойный тремор и, скрестив пальцы на обеих ногах, прикоснулась влажной кисточкой к коже.
Я решила подвести не верхнее, а нижнее веко — быстрее, ярче и надежнее. Глаза подчеркнет, а большего мне и не надо — кто его знает, вдруг мне не пойдет восточный макияж? Потом стирай его, все равно размажется…
Накрасив один глаз, я поймала себя на том, что машинально приоткрываю рот — уж не знаю для какой необходимости. Попробовала закрыть; не-а, с открытым выходило как-то естественнее и проще.
Надо будет у Полин спросить, отчего оно так происходит…
Вот сейчас и начиналась основная сложность. Как сделать так, чтобы макияж вышел симметричным? Мрыс бы его знал, честное слово… больше всего я боялась, что глаза у меня получатся разные. У-у, как все просто было с блеском! Рот у меня хотя бы один…
Черта под вторым глазом вышла немножко ровнее, чем под первым: чувствовался некоторый опыт. Я чуть отодвинулась от зеркала, проверяя себя на симметричность.
Ну разумеется, вторая черта вышла длиннее!
Выругавшись тихо, но нецензурно, я чуть удлинила первую. Сравнила.
Теперь длиннее получалась уже она.
Мр-рыс эт веллер келленгарм! Подавив в себе желание смыть это все, ко всем… хм-хм… в общем, мифологическим элементам, я снова взялась за кисточку. Так. Здесь недостает примерно миллиметра, вот его сейчас и нарисуем. Так, так… и еще чуть-чуть…
Есть!!!
— Ну что, ты все? — Сзади образовалась Полин, уже определившаяся с обувью. Я краем глаза посмотрела на ее ноги; там имелись черные бархатны туфли а ля балетки, каждая из которых была перехвачена широкой черной же лентой.
— Тушь осталась… — Я дернула помянутое за крышку, но она держалась стойко. — Мрыс дерр гаст! — Я дернула еще раз, крышка протестующе затрещала, но сдаваться и не собиралась. — Почему оно не открывается?
Полин посмотрела на меня немножко странно.
— Потому, что оно откручивается, — после паузы пояснила она.
Все. Крыша едет, дом стоит. Я быстренько открутила упрямую крышку, окунула кисточку в тушь, с некоторым трудом вытащила ее обратно. Щетинки изо всех сил цеплялись за стенки тюбика, явно стремясь остаться в более привычной среде.
— Когда красить будешь, кисточкой делай туда-сюда, — подсказала из-за спины Полин.
— В смысле, вверх-вниз? — уточнила я.
— Ага, и еще вправо-влево…
Я попробовала. Тут главное было не моргать — тушь я выбрала хорошую (Полин только вздыхала), комочков в ней не имелось. Я с некоторым трудом прокрасила дальние ресницы, располагавшиеся у внешнего угла глаза.
Со вторым проблем уже не возникло. Вдохновленная победой над подводкой, я накрасила его буквально на счет раз.
Полин тем временем снимала с волос бигуди, попутно расправляя волосы руками. Прическа у нее немножко стояла дыбом, как грива у льва на потешном лубке.
— А сколько времени? — вдруг вспомнила я. — А, элементаль?
— Двадцать пять минут девятого, хозяйка! — по-армейски вытянувшись во фрунт, отчеканила флуктуация.
— Сколько? — Я едва не выронила тюбик с тушью из рук. — Двадцать пять минут?!