Гавань измены

О'Брайан Патрик

— Нет, — ответил Джек. — Может, это звучит по-детски, но сегодня я больше не желаю видеть кровь. Ни свою, ни чью-либо ещё. Гибель Хайрабедяна не выходит из моей головы. Я чертовски сожалею об утрате.

— Как бы я хотел, чтобы он выжил, — осторожно проговорил Стивен. Он колебался, судорожно сжимая в руках коробочку. — Я перебрал его бумаги и вещи, как ты и просил, — продолжил он после паузы. — Я не нашёл каких-либо указаний по поводу его семьи ни в одном из писем, которые мне удалось прочитать — они, в основном, на арабском — но нашёл вот это... — он открыл коробку, убрал фальшивое дно и достал челенк.

— Что за

проклятая штука! — воскликнул Джек. — Мне так жаль. Бедняга.

Он бросил челенк в ящик комода, вскочил и надел рубашку и брюки. — Пойдём на палубу, через пять минут увидим, как поднимается эта чёртова луна. И она уже почти наполовину полная, что для нас крайне нежелательно.

На следующую ночь чёртова луна стала ещё ближе к полнолунию. Но «Ниоба» всё ещё изнывала от жары в тяжелом затишье, поворачивая по течению, но абсолютно не продвигаясь вперёд. У бимбаши закончился кат, а вместе с ним прекратила действовать и его философия. Он избил на турецкий манер двоих своих людей. Избил палками с такой силой, что одного унесли без сознания, а второй уходил, пошатываясь, кровь текла у него изо рта и рассеченной спины.

Даже по морским меркам наказание было жестоким, хотя наблюдающие за поркой турки выглядели равнодушными, а жертвы не произнесли ни слова, а только изредка стонали. Это значительно подняло их престиж в глазах команды «Сюрприза». Появились даже те, кто предположил, что именно кровавое, но не смертельное турецкое наказание принесло облегчение кораблю и всей его команде: сразу после того, как прибрались на палубе, поднялся небольшой ветерок.

Если бы это было так, то пришлось бы унести не один десяток бесчувственных турок, чтобы вызвать ветер достаточной силы, который бы вовремя отнёс «Ниобу» на юг и помог перехватить галеру.

Дышать стало определенно легче, но ветер оставался слабым, отчаянно слабым — не более чем легкое шевеление воздуха. Он позволял им дышать и кое-как наполнял удачно расположенные паруса. Но поскольку дул строго в корму, парусов этих оказалось относительно мало: блинд, фок и нижние стаксели, а при голом фор-марса рее также грот-марсель и верхние паруса, но ничего внизу и совсем ничего на бизани. Поэтому даже благодаря шлангам, выведенным на марсы, чтобы смачивать парусину, где те могли достать, и поливу из ведер более высоких парусов, «Ниоба» редко развивала больше трех узлов.

Луна давно миновала первую четверть, и Джек Обри почувствовал медленно нарастающую в душе горечь поражения: жара усугубилась и стала еще более гнетущей, а явное недружелюбие и отстраненность Хасана и турецких офицеров лишь ухудшали положение, насколько это вообще возможно. С самого начала эти люди выступили против уменьшения числа парусов, но Джек объяснил им через Стивена, что увеличение числа не всегда приводит к высокой скорости, а в данном случае паруса на корме непременно обезветрят передние, а сейчас, как полагал Джек, их физиономии кривились из-за его замечания о нечистоплотности солдат.

Ему ни разу не приходило в голову, что они могут подозревать его в нечестной игре, пока одним ужасно беспокойным и утомительным вечером Стивен не сообщил ему:

— Я обещал исполнить одно поручение, и по возможности буду краток, хоть я уже три часа закипаю при мысли об этих тонких намёках, подозрениях, теоретических предположениях и почти чистосердечных признаниях в одно и то же время: Хасан думает, что египтяне предложили тебе огромное вознаграждение, чтобы мы не догнали галеру. Все знают, сказал Хасан, что твой переводчик встречался с посыльными от Мухаммеда Али, и все знают, добавил бимбаши, что чем больше парусов, тем больше ветра они поймают, это несомненно. Теперь Хасан хочет сам предложить тебе кругленькую сумму, чтобы ты обвёл египтян вокруг пальца. В общем, как-то так.

— Спасибо, Стивен, — ответил Джек. — Я полагаю, что заново объяснять им основы судовождения нет никакого смысла.

— Абсолютно никакого, дружище.

— Тогда, полагаю, придется смириться с их детскими обидами, — предположил Джек.

Но здесь он ошибался, поскольку за ночь ветер сменился на норд-вестовый, задув «Ниобе» в бакштаг, и когда Хасан и турки следующим утром вышли на палубу, то обнаружили такое количество парусов, какое только могли пожелать. Они обменялись сдержанными, но всё понимающими взглядами, после чего Хасан подошел к капитану Обри и высказал пару благожелательных замечаний на французском — языке, с которым Джек имел по крайней мере шапочное знакомство, а бимбаши что-то негромко проворчал по-турецки примирительным тоном.

Тем не менее, Джеку больше не хотелось давать почву для каких бы то ни было подозрений. В ответ он лишь сдержанно поклонился и поднялся на грот-марс, с которого открывался великолепный вид на туманную, колышущуюся от зноя бескрайнюю синеву, и с вожделением поглядел на юг сквозь просвет в облаке парусов.

С тяжёлым сердцем и угасающей надеждой он осмотрел окрестности. Затем подозвал к себе Роуэна и довольно резко высказался, что предпочитает в одиночестве разгуливать по квартердеку, и предполагается, что вахтенный офицер должен оберегать капитана от банальных «здрасьте» и «как поживаете» пассажиров, не понимающих флотских обычаев, и указал, что фор-марсель не обрасоплен как следует.

На облако парусов все смотрели прямо-таки с религиозным обожанием. Но даже несмотря на это, когда наступило полнолуние, они ещё находились на два градуса севернее Мубары. А когда достигли острова, луна была уже семнадцати дней от роду и почти достигла апогея. Наконец, во второй половине вторника показалась Мубара, ясно видимая в лучах заходящего солнца и четко выделяющаяся на фоне далеких аравийских гор.

Джек немедленно привелся к ветру, чтобы проскользнуть незамеченным, и очень осторожно изменил курс в сторону пролива между небольшими островками и рифами к югу от города. Теперь они находились в районе, к которому имелись достоверные карты, и с помощью двух ориентиров они с Макэлуи провели «Ниобу» на полпути вниз по проливу и бросили якорь на глубине в тридцать пять саженей.

Вероятность, что галера все еще не прошла мимо, пока оставалась. Очень небольшая вероятность, поскольку северные ветры или не дули вовсе, или дули столь слабо, что не задержали бы её продвижение. Но надежда, скорее теоретическая, еще жила, особенно в сердцах самых страждущих, и еще задолго до рассвета капитан Обри и все его офицеры (за исключением хирурга и капеллана), а также большая часть отдыхающей вахты, находились на палубе.

Конец ночи оказался туманным, и слегка охлаждающий северо-западный бриз гулял потоком теплых испарений над убывающей луной, все еще излучающей неясный рассеянный свет, а крупные звезды походили на оранжевые кляксы.