Гавань Семи Ветров
Шрифт:
Что-то щелкнуло в голове, разом ударила волна воспоминаний — все еще отрывочных, нечетких, но постепенно складывающихся в цельную, хотя и зияющую брешами картину. Жаров теперь знал, почему эти двое кажутся ему знакомыми — это Лавочник и его слуга. Лавочник, продавший им табличку с заклинаниями и, видимо, зачем-то пославший им вслед своего молчаливого помощника… Захотел вернуть товар обратно? Денис мысленно застонал — господи, это было на самом деле или это все же был бред, вызванный галлюциногеном?
— О проклятие! — взвизгнул Лавочник, и Кирса от неожиданности даже присел. —
— Но как, хозяин?!
— Как хочешь! — заорал Лавочник. — Палец отрежь!
— Да, хозяин!
В руке Кирсы словно по мановению волшебной палочки появился короткий нож. Жаров рванулся изо всех сил, рванулся мысленно — в стремлении помешать этому подонку изуродовать самую прекрасную из всех женщин.
И незримые путы, сдерживающие его, лопнули. Пусть это были не веревки и цепи, а всего лишь хитросплетения сложнейших заклинаний. Тело вновь обрело свободу — столь неожиданно, что Жаров, скатившись со стола, рухнул под ноги Кирсе. Тот отпрыгнул в сторону, выставив перед собой скрюченные пальцы, брошенный за ненадобностью нож глухо звякнул о каменный пол. Жаров знал этот жест — подготовка к броску боевого заклинания. И он не боялся — эти придурки не сняли с него доспехи, а значит, не стоит опасаться огненного шара, плети молнии или ледяного копья. В памяти мгновенно проскользнуло все, что говорила Таяна о магии, — для того, чтобы сплести что-нибудь сложнее обычных атакующих заклятий, этому длинноухому ублюдку потребуется время.
Он его не получит.
Мотнув головой, чтобы захлопнуть забрало шлема, Жаров рванулся вперед, к Кирсе, одновременно нанося оторопевшему Лавочнику удар в челюсть сжатой в кулак латной перчаткой. Тело коротышки отлетело в сторону, глухо шмякнулось о стену и сползло на пол, оставляя за собой неширокую кровавую полосу. Но Денис не видел этого.
Пожалуй, этот Кирса и в самом деле был неплохим магом. Он успел ударить три раза, по одному на каждый шаг, который нужно было сделать.
Шаг… и огненный шарик бьет его в грудь. Брызги пламени летят во все стороны, оставляя следы подпалин на всем, что может гореть. Денис ощутил удар — не слишком сильный, но задержавший его на мгновение.
Шаг… и второй огненный шар попадает в лицо. Все темнеет перед глазами, шлем защищает зрение своего хозяина но при этом делает его почти слепым. Жаров снова теряет секунду — на то, чтобы лицевая часть шлема снова посветлела и он мог увидеть своего врага.
Шаг… что-то белое ударяет в левую ногу. Нога немеет — не очень сильно, видимо, какая-то часть заклинания все же сумела пробиться сквозь несокрушимую броню. Если бы на нем не было этого панциря, скорее всего его тело превратилось бы в сплошной лед, чтобы потом разбиться даже от легкого удара. А так — только онемение и мороз по коже.
Еще один шаг — последний. И бронированный кулак врезается в челюсть длинноухого Кирсы, явственно хрустит ломающаяся челюсть, брызжет кровь. Тело отбрасывает к стене, слышится еще один хруст, короткий полувскрик-полувсхлип… и лысая фигура с заостренными ушами
Жаров некоторое время тупо стоял, тяжело дыша, и разглядывал труп своего противника. Затем поднес к забралу шлема свою правую руку — пальцы, укрытые металлической чешуей, были в крови. Затем бросился к Таяне, принялся тормошить ее, трясти, пытаясь привести в чувство… бесполезно — девушка все так же была без сознания.
Лавочник что-то говорил про кольцо… Денис поднял безвольную руку своей подруги — кольцо, как ему и положено было, сидело на пальчике, сидело достаточно свободно, как и раньше. Он прикоснулся к нему, пошевелил, попытался снять — и даже не удивился, когда золотой ободок легко прошел через фалангу и оказался у него в руке. Пожав плечами, он надел его обратно… ему показалось, или она на самом деле чуть вздрогнула, когда кольцо соприкоснулось с пальцем?
Проклятый Лавочник боялся, что кольцо… выведет Таяну из этого сна? Или сделает что-то еще? Если действовать по принципу, что враг моего врага — мой друг, то что бы это кольцо ни сделало, все будет на пользу. Он снова встряхнул девушку — никакого эффекта. Таяна по-прежнему спала. Спящая златовласая красавица.
Старая сказка… спящая царевна в хрустальном гробу, прекрасный принц, пробившийся сквозь колючий кустарник… Или хрустальный гроб из другой сказки? Прошло много лет с тех пор, как детские книжки ушли из его жизни, а своих детей, которым можно было читать про Колобка, Серого Волка и Гарри Поттера, у него так и не появилось. Но за последнее время Жаров убедился, что сказка — понятие очень относительное. А потому, не слишком уверенно ругая себя за глупость (поскольку верить в действенность описанного в сказке метода приведения в чувство прекрасных принцесс мог только полнейший глупец), он сдернул с головы шлем, путаясь в защелках, разделяющих элементы доспехов, и наклонился над девушкой. Спустя мгновение их губы встретились. Жаров почувствовал укол, как будто легкий удар током. А потом…
А потом глаза девушки открылись, ее руки шевельнулись, обхватывая его покрытые броней плечи, прижимая к себе, — и ее губы ответили на поцелуй…
Жаров ощутил толчок в грудь, что-то подвернулось под ноги, он потерял равновесие и упал на спину, громыхнув доспехами и сильно ударившись затылком.
— Я убью тебя, подонок!
Огненный шар ударил в плечо, Денис вскрикнул от неожиданной острой боли — капелька почти живого огня, расплескавшегося по несокрушимой броне, обожгла подбородок.
— Тэй, ты что? — воскликнул он, одновременно перекатом уходя от очередной атаки. Сейчас, когда шлем находился вне пределов досягаемости, магические удары вполне могли привести к фатальному исходу — и было вдвойне обидно, если ему придется умереть от руки той, которую он так стремился спасти. В голове в очередной раз что-то щелкнуло, остатки временно утраченных воспоминаний заняли положенные места и в том числе те из них, что относились к языку. — Таяна, остановись! Это же я, Денис!
Девушка замерла. Жаров, пошатываясь, поднялся.