Гай Мэннеринг (ил. Б.Пашкова)
Шрифт:
— Ну, уж если на то пошло, мисс Мэннеринг, сердце разбить трудно, это ведь не стакан. Ввиду всего этого я охотно бы порассказал вам о достоинствах моего собственного сердца, если бы мистер Сэмсон не зажмурил уже глаза и не сложил руки, ожидая конца нашего разговора, чтобы читать молитву. Да, по правде говоря, утки выглядят очень аппетитно.
С этими словами наш почтенный адвокат сел за стол и на время отложил свои любезные речи, чтобы воздать должное расставленным перед ним вкусным блюдам. От него можно было только услыхать, что утка зажарена превосходно и что соус, который миссис Эллен приготовила из бургундского вина, лимона и кайенского перца, восхитителен; обо всем остальном он позабыл.
— Я вижу, — сказала мисс Мэннеринг, — что в первый же вечер, когда мистер Плейдел объяснился мне в своих чувствах, у меня появилась опасная соперница.
— Простите меня, моя прелестная дама, — ответил адвокат, — если я был столь неучтив и увлекся в вашем присутствии ужином: виной этому ваша неприступность. Может ли кто выдержать ваш суровый взгляд, не подкрепившись? По этой же причине, и не по какой другой, я прошу вас выпить со мной вина.
— Это тоже, вероятно, утрехтский обычай, мистер Плейдел?
— Простите меня, сударыня, — ответил адвокат, — сами французы, являющие собой образец галантности, называют своих трактирщиков restaurateurs, несомненно намекая на то облегчение, которое они приносят безутешным юношам, сраженным жестокостью своих возлюбленных, и мне самому так нужна подобная помощь, Restaurateur — по-французски одновременно значит и «содержатель ресторана» и «восстанавливающий», что я побеспокою вас, мистер Сэмсон, и попрошу еще вот это крылышко. Это не помешает мне немного погодя попросить у мисс Бертрам кусок пирога; крылышко просто оторвите, мистер Сэмсон, резать не надо. Барнс вам поможет, ну вот так, спасибо… А теперь, Барнс, стакан пива, пожалуйста.
В то время как наш седовласый кавалер, радуясь, что мисс Мэннеринг так весела и внимательна, без умолку болтал, развлекая ее и себя, полковник начал терять терпение. Он вышел из-за стола, сославшись на то, что никогда не ужинает, и быстрыми шагами стал ходить взад и вперед по столовой; он то открывал окно, чтобы взглянуть на погруженную во тьму лужайку, то как будто прислушивался, не едет ли кто вдалеке. Наконец он больше не мог себя сдержать, вышел из комнаты, накинул плащ, надел шляпу и пошел по дороге, как будто это могло ускорить приезд людей, которых он ждал.
— И зачем это полковник в такую темь на дорогу выходит? — сказала мисс Бертрам. — Вы, наверное, слыхали, мистер Плейдел, какое у нас тут ужасное происшествие было недавно.
— Ах, с контрабандистами! — ответил адвокат. — Это мои старые приятели; еще много лет тому назад, когда я здесь шерифом был, я кое-кого из них под суд отдал.
— А какая тут потом стряслась беда, — добавила мисс Бертрам, — когда один из этих негодяев решил отомстить.
— Когда ранили молодого Хейзлвуда? Да, я и об этом слыхал.
— Можете себе представить, милый мистер Плейдел, — продолжала Люси, — в каком мы с мисс Мэннеринг были ужасе, когда на нас кинулся этот негодяй, человек неимоверной силы, с таким страшным лицом!
— Надо вам сказать, мистер Плейдел, — заметила Джулия, которая не могла подавить негодования, слыша, как незаслуженно чернят ее поклонника, — что молодой Хейзлвуд у наших девушек слывет таким красавцем, что рядом с ним кто угодно им чудовищем покажется.
«Однако, — подумал Плейдел, у которого была профессиональная привычка внимательно подмечать выражение лица и, интонации голоса, — тут, кажется, в молодых леди согласия нет».
— Знаете, мисс Мэннеринг, когда я видел молодого Хейзлвуда, он был еще мальчиком; может быть, все наши соседки и правы, но уверяю вас, чтобы увидеть настоящих красавцев, вам надо поехать в Голландию; самый красивый юноша, которого я когда-либо видел, был именно голландец, хотя у него и было какое-то варварское имя, не то Ванбост, не то Ванбустер, неважно. Теперь он, верно, уж потерял всю прежнюю красоту.
При случайном упоминании этого имени Джулия, в свою очередь, слегка смутилась, но тут как раз вошел полковник.
— Все еще ничего не слыхать, — сказал он, — но расходиться мы все-таки подождем. А где Домини Сэмсон?
— Я здесь, господин полковник.
— Что это за книга у вас в руках?
— Это труды известного ученого де Лиры [325] , и я бы очень просил мистера Плейдела, чтобы он соизволил взглянуть на одно непонятное место.
— Сейчас мне не очень-то хочется этим заниматься, мистер Сэмсон, — ответил адвокат, — есть кое-что поинтереснее: я не теряю надежды уговорить молодых леди спеть нам какую-нибудь народную песню или плясовую, я готов даже исполнить басовую партию сам. Черт с ним, с де Лирой, подождет до другого раза.
325
Де Лира Никола (ум. 1340) — французский монах, богослов и проповедник, составивший первый комментарий на все книги Ветхого и Нового завета.
Разочарованный Домини захлопнул тяжелый фолиант, в душе поражаясь тому, как такой ученый человек, как Плейдел, может увлекаться подобными пустяками. Но адвоката нисколько не обеспокоило, что он роняет свой авторитет ученого; он налил себе полный бокал бургундского и, попробовав сначала свой голос, который, кстати сказать, не отличался звучностью, храбро предложил молодым девушкам спеть с ним «Как трое бедных моряков» и с блеском исполнил свою партию.
— Смотрите, не увяли бы розы на ваших щеках от ночных бдений, — пошутил полковник.
— Не беспокойтесь, папенька, — ответила Джулия, — ваш друг, мистер Плейдел, пригрозил, что завтра станет учеником мистера Самсона; поэтому сегодня мы должны воспользоваться нашей победой сполна.
После первой песни они спели вторую, а затем стали весело болтать. Наконец, когда давно уже пробило час и ночная тишина вот-вот должна была огласиться двумя ударами, Мэннеринг, нетерпение которого сменилось безнадежностью отчаяния, взглянул на свои часы и сказал:
«Теперь уже ждать больше нечего», — в то же мгновение… Но о том, что тогда произошло, мы расскажем уже в следующей главе.