Газета День Литературы # 145 (2008 9)
Шрифт:
И вот она – свобода, сиречь устоявшаяся демократия при капиталистическом способе производства. Бердяев считал демократию нездоровым состоянием общества, поскольку не предусматривает аристократии, только элиту. Но об этом позже – мы получили право на неравенство и на несогласие. Всё нематериальное сразу подешевело и усреднилось – культура, жизненные цели (жить по глянцевым журналам), образование – всё, что народ так сильно хотел – чтоб стало попроще. Людям лучшим стало душновато. Во власть их не зовут, зовут, как водится, согласных. Поэтому государство, народ и страна – по-прежнему малосовпадающие категории. Если раньше идеи обсуждались в клубах, потом на кухнях, то теперь можно кричать во всеуслышание – никто слушать не будет – не интересно, не нужно. Бердяев ошибался, по-моему, когда утверждал, что душа России не склоняется перед золотым тельцом – овеществление человеческих отношений достигло максимума, товаром стало всё – честь, присяга, пост, достоинство, дети (даже неродившиеся – как
И отношение подъяремного, но сохраняющего чувство собственного достоинство народа к барину – не "вот приедет барин, барин нас рассудит", а по Гоголю: знал, барин, да не сказал (про сломанную бричку). Бессилие несогласных состоит даже не в разнице административных ресурсов их представителей – кандидатов (если тренер фаворита (руководитель избирательного штаба) – директор ипподрома, то остальным ловить нечего), а в плебейском насыщении согласных по неизменному принципу "хлеба и зрелищ". Генерал-губернатор …да нет, пока просто губернатор Петербурга В.Матвиенко как-то бросила в эфир, по поводу каких-то волнений, кажется, что, мол, русский человек всегда нуждался в сильном начальнике (читай, барине). Большего плебейства, чем в этой фразе, найти трудно. Русский, как и всякий другой простой человек на земле, нуждается в справедливом начальнике. Не особо крупный начальник позволяет себе то, что самый крупный (в силу ума или интеллигентности) никогда себе не позволял – противопоставлять себя своему же народу, который его выбирал. А всё от того же плебейства власти – мы даём вам работать на себя (хлеб, хотя часто горький с учетом налогов) и зрелищ в виде попсовых концертов, сериалов, викторин, выборов и прочего неколизейного итертеймента, а вы бойтесь барина.
– Тута барин-с?
– Нет-с, их превосходительство-с отлучились, но тросточка их стоит-с.
Но монетизация льгот показала, что не очень-то боятся, когда надо – за кровное на улицу выйдут. Пока не против выйдут, а за – за своё кровное, но выйдут немедленно и никакие организаторы беспорядков здесь не при чём. Власть имела тогда бледный вид, но, с грехом пополам, наладили. Народ у нас отходчивый, получил своё и зла не помнит.
Можно было бы, чтобы запутать себя и читателя окончательно, пройтись по "вечнобабьему в русской душе" (Бердяев об одной книге Розанова) и, соответственно, о недостатке мужского активного духа в русском народе, зато наличии в достатке "государственного дара покорности, смирения личности перед коллективом", но я думаю, что это устарело, как и "несклонение перед золотым тельцом" – демократия, даже наследственная, не могла за пятнадцать лет не вырастить новую породу американского типа. Успех – всё, смысл успеха неважен и неведом, главное – быть сверху. Вот истые плебеи духа, чей принцип выживания торжествует в России. Они прислушиваются только к аргументам, когда что-то у них могут отнять. Несогласные не могут отнять – может только власть. Несогласные не могут переубедить – новый "Бентли" поп-звезды перевешивает в массовом сознании любые духовные аргументы. Несогласные не могут воспитать – у них мало выхода на соответствующие своей публике СМИ. Несогласные могут только предупредить, да и то остальным неясно – а с чего этот вдруг несогласный? Не поделил чего с начальством, обижен жизнью, завидует успешным? А если несогласный ещё и неталантлив, т.е. и объяснить не может толком, почему несогласен? Так что, может так и надо – гражданское согласие на любом, самом низком духовном уровне и чёрт с ним, с бессильем несогласных? Зато устойчиво, как пирамида – где ниже, там больше, обожание "ткачих" – "Владимир Владимирович, мы все вас просим – на третий срок. Вам же везёт", где выше, там эксклюзивней – всенародное признание в любви главного кинорежиссёра страны, к примеру. Оттуда, из этой пирамиды власть будет черпать преданных себе, а не народу (даже сам сейчас улыбнулся) чиновников, депутатов (типа гимнасток), аналитиков, мастеров "культуры" и прочую обслугу стабильности. Все вместе – не дающая и рта разинуть несогласным широко улыбающаяся выбеленными зубами бодрая, модная, успешная,
Одно радует – плебеи и народ пока в России не одно и то же, ну а что касаемо решаемости задачи "выдавливания раба", с чего началась статья в ЛГ, то пусть ответом будет стихотворение автора (поэт всё-таки) "Аристократы и плебеи".
Привычка к чести, сердца, знать,
Талант весёлый, гений строгий,
Нельзя аристократом стать,
Им можно только быть – от Бога.
Аристократия – не знать,
Не титул делает погоду,
Ведь благородство может знать
И потный пахарь из народа.
Плебейство – заданность души,
Быть могут хамами дворяне,
К себе презрение внушив,
Своими брезгуя корнями.
Плебейство – зависть месть и злость,
Плебейство – мелкая монета,
Она – любого цвета кость
И кровь коричневого цвета.
Когда неправда на устах
Вельмож доводит до расплаты,
Бывает, что на фонарях
Висят не те аристократы.
Элиту балует судьба,
Но нашей я скажу, трезвея,
Ну как вам выдавить раба,
Ещё не выдавив плебея?
Николай КОНЯЕВ ЧТОБЫ В РОССИЮ ПОПАЛО...
Слова А.А. Зиновьева о том, что "метили в коммунизм, а попали в Россию", можно поставить эпиграфом к решению правительства Москвы о переименовании Большой Коммунистической улицы в улицу Александра Солженицына.
На первый взгляд, всё складно тут получается.
Александр Исаевич, как считается, боролся с Коммунистической партией, вот и переименовывается в его честь улица, некогда названная в честь ВКП(б).
Но есть, есть тут и заковыка.
Ведь до 1924 года эта улица не Коммунистической была, а носила имя строителя Москвы и Русского государства, сподвижника Дмитрия Донского и Сергия Радонежского – святителя Алексия, митрополита Московского, и называлась она тогда Большой Алексеевской.
Вот и получается, что переименование её в улицу Солженицина вполне можно использовать иллюстрацией к изречению Александра Александровича Зиновьева.
И не потому получилось это, что планировали так, а просто потому что, хотя московская мэрия и не ВКП(б), конечно, но тоже, как и ВКП(б), мимо России живёт…
А вот у нас в Санкт-Петербурге всё наоборот…
Накануне девяностолетней годовщины екатеринбургской трагедии – расстрела Царской Семьи, Собор православной интеллигенции Санкт-Петербурга обратился в Правительство города с просьбой рассмотреть вопрос о возвращении набережной Свердлова прежнего имени.