Газета Завтра 273 (8 1999)

Газета

Сколько пролетело лет, пока до сегодняшних политиков дошло, что ядерное оружие — оружие сдерживания от возможных агрессивных планов о нанесении по нам упреждающих ударов со стороны наших недругов.

Зная о том, что противник не сегодня, так завтра, нанесёт по нам упреждающий удар, мы не принимаем никаких мер и подставляем себя под этот удар (а он будет самым мощным, разрушающим, после него у пострадавшей стороны, может и не остаться никакого иного выбора, кроме как умереть), с упорством дебилов дожидаясь его, чтобы в ответном ударе отомстить?!

Откуда только в головах государственных деятелей появляется такое детское наивное отношение к проблеме, угрожающей самой жизни в планетарном масштабе?

Не надо ни в коем случае заявлять, что мы можем применить ядерное оружие первыми, вторыми, в ответном, в ответно-встречном и т.д. ударах. Необходимо, чтобы все ядерные державы знали о нашей несокрушимой решительности и готовности к применению оружия массового поражения во имя защиты и спасения своего народа тогда, когда мы посчитаем нужным. Точка!

Но чтобы делать такие заявления, необходимы недосягаемые для противника реальные, действующие, эффективные системы разведки, оповещения, управления, чтобы наша решимость подкреплялась делами. И одновременно настойчиво, по всем направлениям и всеми мерами ежегодно, а может быть и чаще, с самых высоких трибун ставить вопрос о всеобщем ядерном разоружении!

Россия должна быть мировым лидером в процессе претворения этой идеи в жизнь! Соревнование в достижении паритетов в количестве носителей и боеголовок — это наивное самоуспокоение и имитация какой-то деятельности.

Вы только представьте, какие будут последствия, если над Москвой рванёт один-единственный ядерный заряд? На что способно будет военно-политическое руководство, и способно ли оно будет на что-то вообще? Способно осмыслить произошедшее, собрать информацию и принять оптимальное решение? И будет ли руководство вообще психически здраво мыслить, грубо говоря, соображать?

Вот с такими и другими вопросами мне пришлось столкнуться в Академии Генерального штаба.

Также Академия оказывала посильную помощь коллегам по депутатскому корпусу в тиражировании и распространении компромата на "организаторов" перестройки, таких, как А. Яковлев и ему подобных, в написании и публикации открытых писем господам типа Шеварднадзе, генералам-предателям, подписавшим пасквиль Собчака на собственную армию. Напомню их фамилии ещё раз: генерал армии Говоров, генерал-лейтенант Голяков, генерал-майор Мирошник.

Был очень удивлён, когда меня вызвали на допрос в комиссию по защите "чести и достоинства" идеолога ЦК А. Яковлева и в ней я увидел генерала Ачалова.

Был разочарован, когда один из подписантов прогремевшего на всю погибающую страну "Слова к народу", генерал Громов, под давлением перестроечной нечисти отказался от авторства подписи и свалил это действие на тогда уже покойного министра МВД Пуго. Громов был его заместителем. Свалил собственные действия на человека, который уже никак не мог себя защитить.

Вспоминаю, как в 1991-м до слёз было обидно смотреть из окна моего кабинета с видом на развилку Ленинского и Вернадского проспектов, как в Москву не входили, а вползали, не зная, что делать, танки, которые этим действием лишь накалили общественное недовольство и спровоцировали крайне нежелательные последствия. Видели бы вы, как эти танки входили! Сначала один, через пять минут — два, через минуту — ещё один, и всё медленно. И эти танки не имели никакой задачи, ими никто не руководил...

За семь лет командования Академией Генерального штаба, я заметил, что из родных начальников ей мало кто реально интересовался, за исключением генерала Моисеева — тогдашнего начальника Генерального штаба. А вот зарубежных военных делегаций, прежде всего из США и из стран НАТО, было очень много. Появились и первые слушатели-натовцы. Делегации нашей Академии тоже стали посещать военные учебные заведения США и НАТО.

Были моменты тайных визитов в США известных специалистов Академии под руководством генерала Гареева с разрешения начальника Генштаба Колесникова, даже без моего ведома.

Естественно, после этого с Колесниковым был неприятный разговор, с моей просьбой о проведении расследования и наказании виновных. Но всё спускалось на тормозах. Академические "туристы", изгоняемые мною из Академии, уходили в другую, к Гарееву.

Академия пережила две инспекции, спровоцированные генералом Топоровым, заместителем министра Грачёва, с целью найти как можно больше недостатков и недостач, чтобы поставить вопрос о моём соответствии занимаемой должности, и, если всё пойдёт по плану, убрать.

Что удалось накопать инспекциям, мне не было известно, но вскоре Ельцин отправляет в резерв Грачёва, вместе с ним главного финансиста Воробьёва и три месяца должность министра обороны остаётся вакантной. Обязанности министра в это время исполнял сам Ельцин.

В процессе моего главенствования над Академией, на учёных советах вынашивались, обсуждались и прорабатывались довольно интересные предложения, вызванные новыми веяниями.

Предлагалось, например, создать одногодичный факультет для гражданских специалистов, работающих в сфере совершенствования обороны страны, её ВПК, мобилизационного комплекса.

Раз вводится должность президента — верховного главнокомандующего, статус Академии предлагалось также поднять до соответствующего уровня, переформировав её в подобие Университета национальной обороны.

Были направлены обращения ко всем президентам и министрам обороны стран СНГ с просьбой поддержать нас в том, чтобы переформированная Академия стала единственным учебно-научным центром такого уровня для всего содружества, где слушатели бы обучались на двух единых факультетах, а иностранный факультет планировалось расширить и дать возможность обучаться военнослужащим из КНР, стран НАТО и др.