Газета Завтра 280 (15 1999)

Газета

empty-line />

КОРР. Фактически ты говоришь о необходимости идти против ценностей, впитанных с молоком матери. Зачем?

С.К. То, что заимствовано, — предаст в какой-то момент. То, что ты не осмысленно в себя принял — ты должен сделать своим. Человек растет и с ранним возрастом в него закладывается система ценностей. В случае традиционной цивилизации — это очень хорошо работающая система. Возникает феномен родовой чести. Когда ребенок родился и с детства осознает стоящий за ним шлейф предков — он не может поступать так, чтобы осквернить честь рода. Но подобное сохраняется только в рамках общества, где дух в центре, где сохраняется правильная иерархия. Сейчас у нас каждый начинает с нуля. Нет государя, аристократии, фактически нет нации.

КОРР. Какое общество для тебя приближено к идеалу?

С.К. Здесь, скорее, надо говорить о Царстве Божием на земле. Это те моменты, когда традиционное общество максимально приближалось к этому. Для меня есть три примера — Кордовский халифат, Царство царя Ашоки, Киевская Русь. Красивые соединения противоположностей, приближение общества к церкви. В царстве Кесаря многие противоположные вещи рождают противостояние между людьми. В церкви естественным образом соединяются выборность и монархия, демократия и жесткая иерархия, долг и свобода. Церковь — неким образом попытка воссоздания догрехопаденческого общества. Киевская Русь же — очень красивая, мощная и гордая цивилизация. Киев по размерам и развитию превосходил все современные ему города Западной Европы. Вся аристократия была начитана в философии, святоотеческой литературе. Почитайте “Поучение” Владимира Мономаха — святой человек писал; контраст между тем, что было, и что есть, по этому письму четко отслеживается. В ХХ веке было несколько попыток воссоздания традиционной цивилизации, которые, как известно, провалились. В Италии произошло обожествление государства, в Германии — расы, что есть мерзость перед Богом, ибо обожествление чего-либо — идолопоклонничество.

КОРР. Тебе не кажется, что Октябрь 1917 г. был своего рода консервативной революцией в России, вернув часть пропорций Святой Руси.

С.К. Подобные идеи становятся следствием привычки, свойственной нашей правой интеллектуальной элите. То, что сегодня является ее врагами, вскоре будет осознано, как нечто идеальное, к чему следует стремиться. Нельзя считать, что любая горка — традиционное общество. В Америке тоже есть горка. Можно спорить, кто ее вершина — президент или Рабинович, сидящий в лавке и дергающий за нитки, не в этом суть. Формальная идентичность — не главное, вещи надо пробовать на вкус. Получилась Империя примерно в тех же границах, что и раньше. Мощная, но бесчеловечная. Я далек от американского взгляда — жизнь — высшая ценность. Честь выше и любовь к Богу выше. Но сам момент бесчеловечности — показатель, что далеко не все было хорошо.

Хотя в 1991 году я защищал ГКЧП. Один-единственный на всю Москву приехал к Кремлю и тупо ходил вокруг. Почему? Наверное, в силу свойственной правым гуманности. Мне было жаль людей, которые погибнут в межрегиональных конфликтах. Из 1991 года я четко видел 1993 и прочее. Надо было сохранить Империю как средство, чтобы люди не перегрызли друг другу глотки.

КОРР. Как ты относишься к религиозному возрождению, которое, в чем нас убеждают, сейчас происходит?

С.К. Это не религиозное возрождение, а национальный позор. То, что нам дается под видом аутентичного Православия, есть попытка воссоздания синодального, порабощенного государством, Православия прошлого века. Оно появилось в результате победы в XVIII веке протестантствующих богословов. Основы подобного извращения были заложены Петром, упразднившим Патриаршество. Нормальное богословствование стало возможным в виде некоей маргиналии. А духовный вакуум заполнили богословы, ориентирующиеся на протестантизм. Сейчас насаждается атмосфера полного духовного порабощения, отсутствие свободы мысли, чувства, что является необходимым стержнем Православия. “Где Дух Господень — там свобода”, — говорил Апостол.

Налицо странный конгломерат языческих верований, магизма и совершенно тупого, слащавого морализаторства, против которого в Европе восставал Ницше. И проводится все это теми, кто никогда в жизни не пойдет с сыном на гору, чтобы принести его в жертву.

КОРР. В каком отношении должен находиться художник с обществом. Нужен ли сегодня отказ от него, или по-прежнему актуальна линия футуристов, сюрреалистов — атака на социум?

С.К. Во все времена актуальна одна позиция — служение Богу. Есть этот неподвижный стержень. Общество может подставляться разными боками — то обнимать, то наскакивать, то пытаться уничтожить. Если оно застыло, на него происходит нападение. Сейчас оно игнорирует и давит, пытается организовать заговор молчания. Ну и пусть — Христос и “Сим победиши!” Мой путь — восстание любви.

Записали Олег ПУЛЕМЕТОВ и Андрей СМИРНОВ

ОБОЗРЕВАТЕЛЬ НАДО СЛУШАТЬ

ДЕЛЬФИН “Не в фокусе” ’97 (Элиас)

Решив не замыкаться на традиционных рок- и метал-направлениях, сегодня мы уделили внимание радикальному проявлению в hip-hop культуре. Им стал экс-вокалист известной в прошлом группы “Мальчишник” — Дельфин, сольный проект которого оказался очень интересным. Основное внимание при прослушивании “Не в фокусе” стоит уделить текстам, они полностью отличаются от былых эротических экзерсисов, за которые наша молодежь очень любила “Мальчишник” (осталась, может быть, лишь некоторая циничность по отношению к нынешнему поколению). Чем же его новые песни примечательны? Во-первых, в полном масштабе раскрываются эстетика боя, схватки, даже войны (“Собачий бой”, “Война”):

Он говорит, что видел смерть,

И что сам ею был.

Он говорит, что до сих пор

Ничего не забыл.

Ты посмотри ему в глаза,

В них только выстрелов дым,

Пока он жив,

Его война будет с ним.

Во-вторых, приятно поражают человеконенавистничество и полное отрицание современного мира (“Последнее слово”, “Я люблю людей”). Ну и, конечно, нельзя не заметить проблему наркомании, которая красный нитью проходит через весь альбом “(Ботинки”, “Один на один” и, конечно, “Дилер” с неплохим клипом, показанным по ТВ):

Каждому надо одно и то же,

Каждый знает, зачем пришел,

Интересно, на кого бы он был похожим,

Если бы то, что искал не нашел.

Каждый считает, что ему можно:

В любых количествах, каких хочется,

Представить совсем не сложно,

Как это может для них закончится.

Кстати, о клипах Дельфина, практически ни один из них (отлично снятых) не стал популярным у большинства молодежи. Она привыкла к развлекухе, и когда ее начинают кормить серьезными вещами, пусть даже в доступной форме, она яростно отбрыкивается.