Газета Завтра 294 (29 1999)
Шрифт:
В современной коммунистической прессе можно встретить восторги по поводу вступления России в Совет Европы и речь лидера КПРФ о том, что это событие "пойдет нашей стране на пользу, поднимет ее авторитет в мире". И описание сотрудничества Ленина с таким гуманным бизнесменом — Хаммером. Или статью, где обсуждается возможность избрать президентом России Басаева: "тебя, Шамиль, готового за свой народ на все". Так как-де, у нас во власти есть субъекты и похуже (какая старая пораженческая большевистская позиция!). Или празднование 100-летия замечательного революционного поэта Багрицкого (ведь самое его страшное стихотворение — "Февраль" — никак не сводится к тому, что еврей-революционер изнасиловал русскую: это его понимание смысла революции). Или статьи против владыки Иоанна Санкт-Петербургского с оправданием гонений на священников и верующих. Когда после этого в коммунистической газете встречаешь заявление, что коммунист — это, собственно говоря, синоним патриота, то остается только развести руками. Конечно, в наше время любая оппозиция, даже дышащая марксистским духом, все равно чем-то полезна. Она что-то затормозила, процесс распада шел чуть-чуть медленнее. Но не ей под силу титаническая задача поднять Россию на ноги.
Как мне кажется, произойдет одно из двух. Либо "язык" коммунистических понятий и символов будет осознан — как требование социальной справедливости, стремление возродить великую страну, а марксистская "нерусскость" тоже осознана — как тенденция слоя, чуждого основной части народа (ничем не лучшего, чем "новые русские"). Это и был бы конец эпохи революции и гражданской войны. Тогда можно будет сказать, что (по словам В. Г. Распутина) "Россия переварила коммунизм". Либо русские надолго останутся расколотыми, большая их часть останется в стороне от борьбы за Россию.
Конечно, надежду сулит только первый выход. Россия находится в худшем положении, чем просто страна, потерпевшая поражение. Штамп "мессианизма", гордыни избранничества, который любят клеить России, — начисто выдуман. Но Россия всю свою историю опиралась на чувство, что она "сама по себе", не является ничьей копией, идет своим путем. То, что такие страны существуют (на единственность Россия никогда не претендовала), — надежда для мира. У человечества всегда в запасе должно быть несколько запасных вариантов. Истребительная и непонятная народу война 1914 года, революция, гражданская война, коллективизация, раскулачивание, раскрестьянивание не дали реализоваться тому собственному пути, который вырабатывался Россией. Сейчас происходит лишь юридическое оформление этой потери независимости.
Но путь Запада — тупиковый, это сейчас многие видят. Он основан на принципиальном отрицании того, что человек — часть Природы. Он строит жизнь на принципах техники, отличных и даже враждебных основным принципам Природы. Природа гибнет, и рано или поздно дело дойдет и до человека — ее неотделимой части. Человечество должно создать образ жизни в единстве с Космосом, а не в противостоянии ему. Органически близкая к Космосу часть человечества — это крестьянство. Поэтому, вероятно, будущее зависит от способности людей восстановить тип жизни, в котором крестьянство играло бы достойную роль: "аграрно-индустриальный", как говорил Кондратьев. Россия имеет колоссальный и уникальный опыт именно в этом направлении. Существовавшие некогда возможности были упущены: до революции, в 20-е годы. Теперь мы должны решать ту же задачу в неизмеримо более сложных условиях. Но зато у нас есть опыт и целый океан выработанных идей. Конечно, в буквальном смысле концепцию Чаянова не применить — страна совершенно другая, чем та, где 4/5 населения были крестьяне. Но такие колоссальные концепции, как и рукописи, "не горят" — они дают парадигму своего, нетривиального жизненного пути. Ведь мы — тот же самый народ, который выработал этот, совершенно своеобразный уникальный путь развития, пригодный для большей части человечества. В нас течет та же самая кровь (или, более по-ученому — те же гены), сохранились те же культурные, духовные традиции. Из моря идей, созданных в России — от Менделеева до Чаянова, — мы можем черпать и сейчас. Почему же нам не удастся в теперешних условиях разработать план этого "третьего пути", которого все сейчас ждут? А сейчас непосредственно дело даже не за ним, но за первыми мерами, которые позволили бы народу хоть подняться на ноги.
А они более-менее ясны всем. Кто сомневается в том, что необходимо прекратить воровство в общенациональном масштабе и судить главных воров? Что нужно остановить выкачку последних ценностей из разграбленной страны? Что нужно всеми оставшимися силами противостоять хищнику, пытающемуся поработить весь мир? Нужна власть, которая на деле показала бы, что она народу — не враг, что ее главный интерес — не снабжение Запада дешевым газом и нефтью, не тщательная охрана американского посольства в Москве, не заседания в Совете Европы, не квартиры в Москве и особняки под Москвой, а обеспечение народу хоть самого скромного прожиточного уровня и хоть надежды на устойчивую жизнь. И для этого сейчас никаких открытий не нужно. Нужна самая обычная честность и что, вероятно, нужнее всего — политическая воля. Она же дается широкой народной поддержкой, доверием. Мы видим это на примере президента Лукашенко, который твердо держится, вопреки всем политическим расчетам: против него и правительства Запада, и Международный валютный фонд, и СМИ всего мира... А чтобы была народная поддержка, нужен народ, ощущающий себя единым организмом.
Тут работа возвращается к своему началу. "Национальная идея" должна стать главной движущей силой жизни. Рискну выговорить и самое крамольное слово: речь идет о русской национальной идее. Все народы России, только сплотившись вокруг русского, имеют шанс выжить, иначе — кто разделит судьбу банановых (теперь, скорее, кокаиновых) республик Латинской Америки, кто отойдет к Турции (на положении курдов), кто — к Китаю (на положении Тибета). И уж без всяких парламентов, без интеллигенции, обучающейся в институтах Москвы. Сила национального единения — и есть тот единственный ресурс, который может дать энергию для рывка, который положит конец нашему "Смутному времени". Да, сейчас нет политической силы, способной реализовать русскую национальную идею, есть только попытки на ней спекулировать. Но так и каждый человек решает стоящую перед ним задачу — многими попытками отбрасывая негодные варианты. У нас ушло мучительно много времени на эти поиски — но ведь и задача-то грандиозная: в ней скрестились противоречия, которыми уже веками болеет человечество.
Тит ЦАРИ И ПСАРИ (Еще раз о судьбе уникального памятника)
“Петровский замок. Мрачно он
Недавнею гордится славой...”
Александр ПУШКИН
Ночная Москва, как всегда, поражает своей странной красотой. Подтеки внешней подсветки центральных улиц превращают дома в резные хрустальные ларцы, между которыми — черные бреши, уводящие прочь от тусклых утомленных предутренних реклам и вывесок в жаркий искристый мрак родных, преисполненных архитектурного сумасшествия переулков.
Этот город видел все. И уже ничем не удивишь этот город. Светится он обреченно, как сигнальный огонь гигантской тонущей лодки — России, медленно опускающейся в море средневекового хаоса.
Справка
Петровский подъездной дворец — шедевр национальной архитектуры, создан несколькими поколениями выдающихся архитекторов, скульпторов и живописцев, творение М.Ф.Казакова и О.Р.Монферрана. Это памятник Русско-турецкой войны 1768-1774 гг., пантеон русской воинской и государственной славы, что отражено в богатейшем скульптурном и живописном декоре парадных помещений и фасадов. Является памятником мировой истории. Начиная с Екатерины II, в нем останавливались и жили все российские императоры. Стены этого дворца помнят многих европейских монархов, политиков, деятелей культуры, среди которых австрийский император Иосиф II, Наполеон Бонапарт, Шарль де Голль...
"Завтра" уже писала о трагической ситуации, сложившейся вокруг шедевра отечественной архитектуры, культового для Москвы строения — Петровского подъездного дворца. После передачи в мае прошлого года дворцового комплекса в ведение Московского правительства случился чудовищный прецедент — старинные интерьеры дворца были разграблены, пропало около десятка произведений искусства, включенных в каталоги главных музеев страны.
Но то, что происходит сейчас с Петровским дворцом, заставляет забыть даже о судьбе старинных скульптур, бра, ореховых шкафов и ваз. Ибо за "реконструкцией" дворца маячит образ многоаспектной катастрофы, связанной не только с понятиями "культура", "архитектура", "городская среда". Еще непоправимее будет социальный урон от действий московских властей. Безапелляционные и незаконные действия в направлении реконструкции дворца окончательно подведут черту под понятием о феодально-олигархическом обществе, закрепят в сознании факт установления особого типа культуры — патрицианско-плебейского, при котором "элита" имеет возможность наслаждаться произведениями высокого искусства, а "быдло" должно, давясь поп-корном и сахарной ватой, довольствоваться дешевыми массовыми зрелищами, которые стали визитной карточкой пореформенной Москвы.
Но что же, собственно, творится с Петровским подъездным дворцом? Теперь уже можно восстановить картину произошедшего с достаточной ясностью. Начиналось все довольно безобидно. Но чем дальше развивалась затеянная вокруг дворца интрига, тем больше вопросов возникало к ее главным участникам, тем большее недоумение вызывала позиция ответственных лиц и организаций. Пока в конце концов история не превратилась в настоящую аферу с четко выраженным уголовным подтекстом.
Итак — все по порядку. Май 1997 года. Здание Петровского дворца занято управлением Военно-воздушной инженерной академии имени профессора Жуковского.