Газета Завтра 805 (69 2009)

Газета

За праздничным столом Тарас отменно злится, бьёт горшки и решает рвануть с сынками на Сечь. Там, на вольной Хортице, окружённой бурными струями Днепра, они встречают прикованного к пушке Д»Артаньяна в красных портках. Ведь после того как Юнгвальд-Хилькевич вызвал из ада славно почивших королевских мушкетеров, стоит ли удивляться, что один из них материализовался и здесь? Потом выясняется, что провинившийся - не Д»Артаньян, а казак Шило. Что ж, бывает и такое.

На Сечи все пьют и бездельничают, бездельничают и пьют. Тарасу становится скучно. И тут наступает ключевой момент, неведомый Николаю Васильевичу Гоголю. Наплевав на конвенцию, Бульба подбивает народ писать письмо турецкому султану. Оживает картина Ильи Репина. Шило-Д»Артаньян смачно произносит слово "жопа". Затем с материка плывут струги, а в них казаки. У казаков в руках ковёр, там покоится тело убиенной поляками тарасовой жены. Бульба картинно страдает, хотя

ясно - жену свою он не любил, навещал её раз в десять лет, а когда навещал - бил, оскорблял и всячески бесчинствовал. А сынки, которым мать была люба, наоборот проявляют странную чёрствость и смотрят на происходящее с нордической сдержанностью. Зачем нужен режиссёру Бортко подобный эпизод? Да чтобы у Тараса появился личный мотив. Грань между возмущением ляхами, которые православных христиан в таратайки запрягают, а святые церкви сдают жидам в аренду, и банальной вендеттой, должна быть стёрта.

Кажущаяся сочинённой Пабло Нерудой режиссёрская вольность - не просто дань уважения и сочувствия очередному Господину Месть. Патриарх Кирилл, недавно заявивший, что лозунг "Православие или смерть!", следует причислять к религиозному экстремизму и считать еретическим, наверняка одобряет отступление от канонического гоголевского текста. Казаки же руководствовались постулатом, который лаконичнее всего высказал патриот Борис "Рудкин" Гришин в своем бессмертном хите "Добрый человек": "Автомат и базука, да в стакане с полста. Получи, сука, за нашего Христа!". Не сложно представить реакцию запорожцев, узнай они, что спустя четыре века в современной России такое проявление веры будет свидетельством ереси.

Но тогда, в XVI веке, Запорожская Сечь являла собой славянский вариант Дикого Запада, приправленный мощной идеологией. Казацкий чуб символизировал то, что над казаками нет никакой власти, кроме их самих. Это были бойцы, не представляющие себе жизнь без войны, но война была всегда окрашена любовью к своей земле и верой.

Находясь в центре "бермудского треугольника": Польши, Московии и Туретчины - казацкая вольница пыталась выстоять. Удержаться, не только изжив жалость к своим врагам, абсолютизируя жестокость, свойственную тому бурному веку, но и прибегая к помощи Неба. Как говорил Юлий Борисович Бриннер ("Привет эмигрантам, свободный Харбин!") в роли Тараса Бульбы в американском фильме 1962 года: "Зачем нам доспехи ляхов? Православный крест на груди - вот наши доспехи!". Под знойным небом Аргентины Джей Ли Томпсон снял эту ленту в год 110-й годовщины со дня смерти Гоголя, и при всей очаровательной дикости сценария вольный дух казацкой удали передал совершенно по-гоголевски. Чего стоит одно то, как залихватски выкрикивает Бриннер непонятное Западу слово "Запорож-ж-жцы!". Хрестоматийное "Поворотись-ка сынку!" звучит на 48-й (!) минуте фильма, но история всё равно получилась занятная. Правда, Тони Кёртис, играющий Андрия, выглядит среди казаков XVI века как перенесшийся в средневековье Брюс Кэмбелл в "Армии Тьмы" - третьей и самой лучшей части "Зловещих мертвецов". Гораздо уместнее на месте Кёртиса смотрелся бы Лаврушка Миша Скикне, более известный миру, как Лоуренс Харви. Но тот предпочёл другую историю о "русской угрозе" - "Манчжурского кандидата".

Очень странно, но "Тараса Бульбу" у нас экранизировали только однажды: в 1909 году вышел одноимённый немой фильм режиссёра Александра Дранкова. В начале 70-х повесть задумал снимать Сергей Бондарчук. Со свойственными ему амбициями он хотел видеть в главной роли Марлона Брандо. Дело в том, что расист и борец за свободу Брандо всей своей деятельностью стремился доказать, что у белых тоже есть чувство ритма. Поэтому всё свободное время колотил в барабан - этой практике он научился на Таити. Узнав, что и казаки любили бить в литавры, великий актёр обрадовался и дал немедленное согласие. Но советский МИД зарубил идею на корню, так как побоялся, что фильм может обидеть Польшу. Лишённый возможности опробовать новый инструмент, Брандо обиделся и пошёл сниматься у Бертолуччи, справедливо рассудив - и те коммунисты, и эти, какая разница? Так Россия осталась без экранизации.

За границей же повесть оказалась более востребована. В 1924 году вышел германский фильм "Taras Bulba" Владимира Стрижевского и Иосифа Ермольева. Затем, в 1936-м, - французский "Tarass-Boulba" Алексея Грановского, а в 1938 - английский вариант под названием "Взбунтовавшийся сын". В обоих фильмах главную роль сыграл Гарри Бауэр. В 1963 году Фердинальдо Бальди снял ленту "Тарас Бульба, казак" с Владимиром Медаром, знакомым нам по эпизодическим ролям в фильмах про Виннету. А Чехословакия внесла свой скромный вклад, выпустив в 1987 году телеверсию известных событий.

Но вернёмся к творению Бортко. Официальная аннотация

фильма звучит так: "Тяжелый период истории казачества, запорожцы поднялись на борьбу с Речью Посполитой. В самом центре политических интриг оказалась семья уважаемого казака Тараса Бульбы, переживающего глубокую личную драму. Его сын Андрий полюбил польскую принцессу и хочет бежать из Сечи. Раздираемый чувством и долгом, Тарас объявляет сыну последнюю родительскую волю…" Интересно, что сказал бы на это сам Гоголь? Тем более что в картине вопрос выбора между любимой женщиной и Родиной опять же не лишён политических полутонов. Прибыв в Сечь, Андрий ужасается царящим там "средневековым" порядкам. "Как же римское право?" - вопрошает он, глядя на зверскую казнь одного из провинившихся казаков. Слишком яркий контраст между "варварством" и "цивилизацией", на которую он вдоволь насмотрелся в Киеве, толкает его в объятия прекрасной полячки. В сияющих доспехах с крылышками за спиной, он чувствует себя куда более своим, чем в среде "буйного быдла, выпившего огненной воды" с непонятными ему разговорами об отчизне и чести. Парень не просто из-за девушки голову потерял и стал перебежчиком. Он, говоря словами гоголевского еврея Янкеля: "Чем человек виноват? Там ему лучше, туда и перешел", - продался Западу по идеологическим соображениям - так сказать, сделал "цивилизационный выбор".

К несчастью, фильм Бортко не оставляет нам иной трактовки событий - казаки выглядят ряженым сбродом, среди которого перманентно мелькают лица известных актёров. Удовольствие особого рода может доставить Сергей Дрейден в роли жида Янкеля - единственная стоящая актёрская работа. Бортко не мог просто пройти мимо такого персонажа и ограничить его гоголевскими репликами. Снимая стопроцентный патриотический фильм, он придумал для Янкеля монолог о несчастной судьбе еврейского народа. Он же джокер, Шиллер, Мюллер и кто придется, вот оно заклинанье-то было в чем!.. Главную же роль исполняет человек, не так давно отличившийся в украинском кровавом трэше "Молитва о Гетмане Мазепе" - о том самом авантюристе, которого запорожцы ненавидели похлеще жидов и ляхов, держали в плену в течение многих месяцев и только чудом не прирезали. И от этого факта не отмахнуться.

Но и это не главное. Фильм безнадёжно слаб. Батальные сцены настолько беспомощны, что их не спасает даже отсутствие компьютерных технологий. По словам Бортко, в массовке снимались потомки запорожских казаков. Больно сознавать, что именно они на задних планах по-детски размахивают саблями, словно разгоняют докучливых насекомых. Крупные планы всадников сменяют сцены вспарывания животов, и так до бесконечности. Понятно, что старые технологии утеряны, а современная режиссура просто не способна додуматься взглянуть на происходящее с высоты птичьего полёта, показать размах. Но ведь снимается эпос, а это слово хоть что-нибудь да значит. Бортко признавался, что ставить трюки был приглашён американец Ник Палуэлл ("Гладиатор", "Последний самурай"), но через неделю съёмок они разошлись по идеологическим причинам. Вероятно, Палуэлл просто в ужасе бежал на свои голливудские холмы, не в силах переварить происходящее. Куда же тогда съёмочная группа спустила все деньги? В топку собственного увеселения или на рекламную кампанию, уже перешедшую границы добра и зла?

Про сцену убийства Андрия и говорить как-то неловко. От фальшиво-надрывного ступкинского: "Я тебя породил, я тебя и убью" нутро крутят нешуточные судороги. Дальше - хуже. Полячка рожает от Андрия сына и умирает. Её отец возносит над "казацким отродьем" меч, но, поразмыслив чуток, проявляет милосердие - гуманизм победил геноцид. Сдаётся мне, Гоголь об этом нам ничего не писал. Не содержал его "Бульба" либеральной идеи о ценности жизни врага. Тем временем Тарас со своим карательным отрядом скачет в степи, а задушевный закадровый голос Сергея Безрукова рассказывает, что, мол, много ляхских местечек спалил казак. Ну, варвар, что тут поделаешь!

Финал, когда пленённый поляками Бульба гибнет в огне, скомкан, сварганен наспех. Украинские телевизионные малобюджетки на тему казачества, с пытками, распятиями и морем крови, несмотря на отсутствие художественной ценности, обладали куда более мощным визуальным воздействием. При этом пугающе понятно и то, что по-другому просто и быть не могло. Снимай "Тараса Бульбу" кто угодно из высшего эшелона российской киновласти, результат был бы идентичным. Потому как один за другим на экраны выходят фильмы, демонстрирующие грехопадение профессионализма, лишённые чувства меры, вкуса и хотя бы намёка на приличия. И пусть в титрах мелькают какие угодно в прошлом уважаемые имена, перед нами всего лишь накипь смутного времени, способная любое светлое начинание превратить в мутный поток. Так казаки Бортко вслед за мушкетёрами Юнгвальда-Хилькевича вбили очередной гвоздь в крышку гроба отечественного кино.