Газета Завтра 844 (108 2010)
Шрифт:
Показателен в этой связи следующий пример. В 2002 г. правительство России, по инициативе ныне покойного академика Д.С. Львова, которого авторы этих строк активно поддерживали, приняло решение о коренном повышении заработной платы (которая у нас была ниже американской почти в 13 раз), в зависимости от роста производительности труда, которая тогда у нас была "всего" в 4,5 раза ниже. Хорошее решение. И что? Производительность труда у нас действительно стала с тех пор на 8-9% в год расти, а вот удельная заработная плата (в расчете на единицу производительности) продолжает снижаться. В результате более чем двукратная норма эксплуатации отечественного труда по сравнению с американским стала почти трехкратной.
Наконец, вопрос о самих инновациях, их собственных потенциалах, этой основе основ, своеобразной сердцевине модернизации. Наша страна имеет в год около 300 млрд. долл. И это не на инновации, а на все инвестиции. При этом все большая часть из них во многом с убытком бездарно сгорает на фондовых биржах (портфельные инвестиции), или находятся в состоянии своеобразной безработицы, 14,1% их объема расходуется в сырьевых отраслях, 16,7% оседает в операциях с недвижимостью и в услугах, 24,8% на транспорте и в связи, 7,7% в энергетике и лишь 2,6% — в машиностроении и всего 0,4% — в научных исследованиях и разработках. Характерно, что при относительно высоких темпах прироста инвестиций, превысивших у нас в 2001-2008 гг. 15% в год, темпы прироста основных фондов, на долю которых приходятся 98% всех инвестиций, прирастают в год едва ли на 1,5% в год.
Спрашивается, можно ли при сохранении таких провальных показателей трансформировать существующие в России атомизированные потенциалы в действенное орудие модернизации. Ответ однозначный: при нынешнем уровне политической воли и нынешних самых низких в мире уровнях эффективности частнособственнического использования всех имеющихся в стране ресурсов — нет. Модернизация требует кратного повышения в стране уровня политической воли и централизации, на основе которой только и можно ожидать десятикратного повышения эффективности использования ее потенциала. А меньшие темпы ее повышения — это в России не модернизация, это выживание. И с этой точки следует начинать ее отсчет.
Каков общий вывод? Общий вывод заключается в том, что эффективная модернизация, ее конечный результат — это сегодня не только (и даже не столько) новая рационально преобразованная форма производительных сил, новая фаза их интеграции, концентрации и глобализации, но, и это главное — новая, принципиально новая генерация в их развитии, генерация, на уровне которой ум — выше денег, мастера своего дела — выше олигархов, интеллектуальная собственность — выше имущественной, а интеллектуальный собственник — центральная фигура. Генерация, на уровне которой не деньги и власть доминируют над делом, а оно везде и всегда господствует над ними. Где такой собственник, кто он в России? Где его права, тылы, стимулы, защита, в том числе имущественная защита его интеллектуальной собственности. Почему эта собственность сегодня у нас бесконечно недооценена, как возродить эффективного собственника в России?
На эти вопросы должны отвечать правительство страны и избираемый президент. Выполнить толком эту главную, на наш взгляд, работу они не могут. И не смогут до тех пор, пока президент страны и его окружение, не начнут опираться на специалистов, как эффективных собственников интелектуального продукта. А не, как теперь, принуждать специалистов, как и прежде, молиться на них.
Поймет это наш президент и его окружение, тогда эффективная модернизация у нас состоится, не поймет — страну ждут большие новые испытания. И первое очевидное и, пожалуй, ныне самое опасное из них — очередная волна мнимой модернизации, на которую только и способны мнимые ее собственники. Чтобы избежать вполне вероятную их горечь, президенту, возможно, в первую очередь следовало бы подумать о том, чтобы модернизацию начать с модернизации своего нынешнего очевидно неэффективного (и бесстыдно именующего себя консервативным) окружения, которое по каким-то непостижимым критериям без предъявления каких-либо дипломированных испытаний присвоило себе право первого эффективного собственника нашей страны.
Возможна ли такая альтернатива? В условиях подлинного либерального госкапитализма — она, как показывает история XIX и части ХХ века, оказалась возможной.
В условиях сращивания нынешних коррупционеров с властью и формирования олигархии государственно-коррумпированного капитализма — нет. Конец XX века и текущий век в этом всех нас наяву убеждают.
Что мы строим у себя в России, по какому пути идем? По пути построения эффективного госкапитализма!? Нет. В том-то и дело, что отнюдь не по этому пути. Ошибку полагается исправлять. Россия, как молодая генерация, шанс не утеряла. Не получилось с коммунизмом, давайте строить в России честный госкапитализм. Если не знаем, как, давайте используем опыт и лекала капитализма XIX — начала XX веков, в том числе позитивный советский опыт. Давайте на этот раз отсчет нового витка модернизации начинать с этой отправной точки. Похоже, что на этом (после 20 лет дикого бреда и бесполезных шатаний) мы все, и левые и правые, и государственники и либералы, и власть и оппозиция, сойдемся и станем, наконец, сообща, как можем, наводить порядок в России, с которого как раз и начинается эффективная модернизация.
Шамиль Султанов __ НЕИЗБЕЖНАЯ ВОЙНА
Кто-то существует в линейном времени, кто-то живет в циклическом, кто-то стремится прорваться в магическое время… Ибо каждому свое.
"То, что было, то и будет" — это время циклическое. Для индивидуальной человеческой судьбы важнейшими, наверное, являются двенадцатилетний и семилетний циклы. Для любого государства особо значимыми становятся шестидесятилетний и стодвадцатилетний циклы.
В рамках каждого шестидесятилетнего периода всегда, желают того или нет властвующие элиты и оппозиционные контрэлиты, правящие классы и бюрократии, лидеры и сановные личности, происходит кардинальная системная трансформация — в структуре государственных институтов, обществе, культуре, международном окружении и т.д.
Каждые шестьдесят лет — и сцена полностью меняется: новый сюжет, новая драма, новый интерьер, новые актеры…
Но правила остаются неизменными.
Две тысячи лет — всего лишь несколько десятков шестидесятилетних циклов — вот и всё наше т.н. новое время.
Тридцать первый шестидесятилетний цикл начался в 1804 году, когда монархическая Европа, сотрясаясь от победоносных наполеоновских армий, начала трансформироваться, еще не зная, во что именно. В 1864 году в свои права вступил очередной, тридцать второй, солнечный цикл.
Этому циклу предшествовал первый в истории мировой экономический кризис 1857 года. Причиной послужили массовые банкротства железнодорожных компаний и обвал рынка акций в США. Коллапс на фондовом рынке спровоцировал кризис банковской системы. В том же году кризис перекинулся на Англию, а затем на всю Европу. Волна биржевых волнений прокатилась даже по Латинской Америке. За период кризиса производство чугуна в США сократилось на 20%, потребление хлопка на 27%. В Великобритании больше всего пострадало судостроение, где объём производства упал на 26%. В Германии — на 25% сократилось потребление чугуна; во Франции — на 13% выплавка чугуна и на столько же потребление хлопка; в России выплавка чугуна упала — на 17%, выпуск хлопчатобумажных тканей — на 14%.
Что еще, помимо этого крупнейшего экономического обвала, происходило накануне и в период перехода к новому, 60-летнему периоду? Обычно за 5-7 лет до наступления и в течение 5-7 лет после начала такого цикла случаются события, которые оказывают мистическое влияние на весь предстоящий период.
Только два ключевых момента, связанных с началом тридцать второго цикла. Во-первых, Европа, политический центр тогдашнего мира, стала свидетелем нескольких крупных войн, результатом которых стала кардинальная геополитическая трансформация всей системы международных отношений. Прежде всего речь идет о войне (1854-56) между европейской коалицией (Великобритания, Франция, Турция) и Россией ("Европа против России"), война (1866) между Пруссией и Австро-Венгрией ("Кто будет контролировать германское пространство?"), наконец, война (1870-71) между Пруссией и Францией за господство в континентальной Европе ("Германия против Франции").