Газета Завтра 844 (108 2010)
Шрифт:
Надо сказать, что Сталин очень высоко ценил как кавалериста Будённого. И если в компании пытались пошутить над Будённым как кавалеристом, к примеру, Сталин сразу это пресекал. Семён Михайлович сам вырубил лучших фехтовальщиков Европы, и похоронены они подо Львовом. Он был элементом оперативного построения Первой конной армии. Или боевого порядка, он вёл в бой. По нему шли, на него ориентировались. Он рубил первый, играл первую скрипку как такового сабельного боя. Его авторитет в кавалерии непререкаем. Я помню до войны конные соревнования. Если в них участвовал Будённый, то первое место будет у него. Если надо срубить лозу, то Буденному на лозу пилотку или фуражку вешали, и только то считалось срубленным, если пилотка сядет на пенёчек — то есть не шелохнётся. Шашка в руках у него буквально пела: большая скорость вращения большая частота звука. Вот такой был кавалерист Будённый.
"ЗАВТРА". Какие элементы мужского воспитания со стороны Сталина вы могли бы привести?
А.С. Сталин, к примеру, считал, что мужчина должен знать оружие и уметь обращаться с ним. И стрелять мы научились довольно рано.
Случилась, например, такая вещь на даче в Зубалово. У Сталина над кроватью висело ружьё 12 калибра — двухстволка — которое ему на 50-летие подарили английские рабочие. Патроны в шкафу лежали в коробках, особенно никем всё это не запиралось. Мы с Василием ружьё брали, открывали, щелкали без конца, патроны пробовали, было нам тогда по 10 лет. Ну один раз возимся с оружием, в конце концов услышали — машина подходит. Приехал Сталин. Мы ружье — на место, сами вниз — встретить. Он вошёл и пошёл на второй этаж к себе. Немного времени прошло, слышим — бух! бух! — двойной выстрел.
Мы сразу наверх.
Сталин стоит. Ружье лежит на полу, в стене след двух дробовых зарядов. У Сталина порван китель, и капает кровь с руки. Спрашивает:
— Ребята, вы ружье брали?
— Брали.
Обмануть, наврать — исключено. Можно было что-то не сделать, не выполнить, но сказать об этом. Сказать правду.
— Брали. А вы знаете, что мы революцию делали с помощью оружия? Оружие — наш друг. А друга знать нужно. А вы оружие не знаете, потому видите, что получилось. Сейчас его надо ремонтировать, тужурку надо зашивать. ( То, что рука процарапана, не сказал.) А всё потому, что вы не знаете оружия. Пойдите к Ефимову (Сергею Александровичу, коменданту дачи), скажите, чтобы он вам показал, научил обращаться со всем оружием, которое здесь есть.
Оружие там было разнообразное и в нужном количестве. По этому поводу мы неделю в школу не ездили. Стреляли, разбирали, собирали. А карабин бьёт очень сильно, так мы ссадили себе плечи. Через неделю Сталин приехал. Мы сказали, что знаем, как пользоваться всем оружием. Мы умеем разбирать, собирать и стрелять. Он говорит: "Вот теперь оружие — и ваш друг. А друзья друзей между собой — тоже друзья. Значит, все мы теперь друзья".
"ЗАВТРА". А что получилось-то?
А.С. Мы вставляли патроны, а когда подъехал Сталин — побежали встретить. Хотели встретить. Уважение к нему было сверх всякого, сверх мыслимого. А он ружье взял, не зная, что мы патроны вставили, а вынуть не успели. Он взял со стены ружье, задел курки — вот и получилось — в руку.
Когда были созданы военные школы, мы с Василием пошли туда учиться, потому что с детства мечтали стать военными. В нашем школьном здании не было ни спортзала, ни стрелкового тира. Для военной школы такое помещение было неудачным. В жизни школы тогда большое серьёзное значение имела комсомольская организация. У нас был очень хороший комсорг в ЦК комсомола — Валера Цыганов. Ему было тогда 28 лет. У него было три заместителя: Василий Сталин из 9-го класса, Серафим Блохин тоже из 9-го, и я из 10-го класса. По инициативе именно заместителей, а не секретаря, было решено, что нам нужно другое здание спецшколы: должен быть спортзал, место для стрелкового тира и военные кабинеты. И мы решили идти к наркому просвещения Чуркину. Кто пойдёт? Комсоргу ЦК вроде ни к чему: он человек взрослый, а инициатива исходит от нас, школьников. Решили, что пойдём мы, заместители. Василий говорит: "Мне нельзя — фамилия. Если я приду, скажут, что это директива сверху. И если отец узнает, не похвалит, что с его фамилией пришли к наркому с какими-то требованиями или просьбами". В итоге пошли Серафим Блохин, я и взяли Тимура Фрунзе, он в 8-м классе учился. Пришли к наркому, добились приёма. Тогда это было не так сложно. Стали вести разговор о том, что с другой стороны зоологического сада есть здание, выходящее на Грузинскую улицу. Оно военной школе вполне соответствует. А школа, которая там находится, может переехать в наше здание: по наполняемости, по количеству учеников это здание вполне подойдёт. Нарком стал говорить: это невозможно. Мы сказали: если вам это кажется невозможным, если вы не понимаете, какое здание необходимо военной школе, где готовят будущих командиров Красной Армии, тогда мы пойдём к Ворошилову, он-то должен понимать, какое здание нам нужно. Это не наша прихоть, а необходимость серьёзной подготовки будущих военных... Короче говоря, во втором полугодии наша вторая артиллерийская спецшкола (тогда она ещё называлась 118-я средняя школа) занималась в прекрасном школьном здании, где было всё необходимое для подготовки командиров.
Кстати, Василий мне говорил, что отец ему сказал, что, мол, в нашей семье уже есть один артиллерист, и для одной семьи это достаточно. Ведь старший сын Яков учился в артиллерийской академии. Хотя Василий, как и многие мальчишки и юноши той поры, мечтал стать лётчиком, но когда спецшколы были объявлены артиллерийскими и прозвучал лозунг "Молодёжь — в артиллерию", собирался последовать этому призыву. Он, что бы о нём сейчас ни говорили, был человеком дисциплинированным, обязательным, прежде всего думающим о деле. Был большим и настоящим патриотом страны. И если сказано — он будет делать не так, как хочет, а как необходимо стране. Но отец считал, что если два его сына будут артиллеристами, то это будет выделением артиллерии и своеобразный перекос может получиться. Сталин всё продумывал, и понимал, что таким образом нельзя выделять один род войск. Поэтому Василий и пошел в летное училище, как мечтал.
Василий с детства не терпел слова "боюсь". Единственное, чего он боялся, —огорчить отца. Хотя случалось это у него неоднократно. Отца он почитал за божество. Но не как идола: он понимал его масштаб, его значение.
Талантливейший человек — Василий. К себе относился очень жестоко. Чрезвычайно терпелив был. Даже профессор Очкин, который ещё до войны делал ему операцию на аппендицит, ногу позже оперировал, говорил: "До чего же терпелив человек!"
"ЗАВТРА". А вообще, на Василия работала его фамилия?
А.С. Конечно. Но он не злоупотреблял, даже наоборот. И знал, что если отец узнает, что он имя использует, — не похвалит. Лётчики говорят, что на его личном счёту 5 сбитых самолётов. А записан один. Почему? Василий атакует, подбивает, а потом отдаёт своим товарищам: "Добивайте. Вам нужнее. А я обойдусь". Его ребята, летчики, рассказывали: он, как кобель бешеный кинется, сразу — раз! Зажёг — и в сторону. А нам остаётся добивать: стукнуть по кабине — чтобы не мучился. Старые лётчики говорили: мы по хвостам не били — по кабине. Чтоб не мучался. Всё-таки свой собрат-летчик.
"ЗАВТРА". Как Сталин относился к Василию?
А.С. Сталин Василия уважал, потому что тот был очень талантливым человеком. И любил труд. А у Сталина первое — это труд. Он работал день и ночь. Начиная с 1932 года, со смерти Надежды Сергеевны, у него квартира была его рабочим кабинетом. Он советовался c Василием по многим вопросам. И не терпел, если что-то случалось, как эта история с женой Кармена, когда Василий сел на гауптвахту в московской комендатуре… Там всё просто. Ниночка Орлова училась в одной школе с Василием. Красотка была необыкновенная — тут нечего сказать. И сколько он за неё дрался с ребятами! Доставалось за неё ему крепко. Он никогда не дрался с младшими или кто слабее его, и чтобы жаловаться — никогда.
Это было в декабре 1941 года. Я прилетаю в Москву на день. Прихожу к нему, у него кабинетик был в подвале в Хользуновом переулке, смотрю, Ниночка там. Василий говорит: "А Ниночка-то всё-таки моя". Случай получил огласку. Мне Василий рассказывал, что и как. Кармен написал Сталину слезливое письмо о том, что Василий увёл у него жену. Мне Василий говорил, что Сталин написал: "Эту дуру верните Кармену, а полковника Сталина арестуйте на 15 суток".
Но есть люди, которые хотят сверх всякого разумения исполнить. Василия засадили в каменный мешок фактически. Вот такая история с Ниночкой Орловой.